Но вот момент истины. Еще немного, и медведь навалится на свою жертву, растерзает ее.
Мгновение.
И мужчина сделал стремительный шаг вперед, втыкая рогатину в шею медведя.
Животное от неожиданности потеряло равновесие и начало заваливаться вперед. Прямо на широкий клинок рогатины, которую мужчина упер в землю.
Секунда.
И вот уже медведь повис на этой жутковатой подпорке. Из широкой раны на его шее хлестала кровь, а рычать не получалось. Видно, рогатина повредила глотку, поэтому от медведя доносились только булькающие сипы.
Мужчина сделал несколько шагов назад, разрывая дистанцию.
И очень своевременно. Потому что медведь вялым ударом лапы сбил древко рогатины с упора. И наконец опустился в нормальное положение. Он был еще жив и опасен. Хотя из рассеченной шеи хлестала кровь, видимо, рогатиной удалось зацепить сонную артерию.
Шаг.
Еще шаг.
И у медведя подкосились лапы.
Он попытался встать.
Не сразу, но получилось.
Лапы явно дрожали и плохо его держали.
Наконец медведь сделал шаг к мужчине. Маленький. Шажочек.
Но тут же рухнул на землю, где и затих…
Храбрец, вышедший победителем из этой схватки, вскинул руки. Овации вспыхнули с новой силой и долгое время не умолкали.
— Сильно! — только и нашелся Митька, когда Акинфий уставился на него округлившимися от возбуждения глазами.
— Еще как! Ух!
Тело купца била крупная дрожь.
— И как такого зверя сюда завезли? — поинтересовался Митька, косясь на труп животного. Белая шерсть теперь перепачкалась в крови.
— У нашего затейщика и спросишь, — загадочно улыбнулся Акинфий.
Затейщиком оказался тот самый мужчина, только что выступивший на потеху публики в смертельном медвежьем бою. Он, сияя от удовольствия, шел к столу и, к немалому удивлению Митьки, остановился у свободного места рядом с ним. Казалось, храбреца должно было разрывать от всплеска адреналина, полученного в бою, но его лицо оставалось невозмутимым. Как будто он убивал громадных хищников на завтрак, обед и ужин. Мужчина взял со стола кружку с недопитой медовухой и опрокинул ее в себя.
— Здравия, немец. Меня Семёном звать, — представился он. — Вместе с Акинфием староста Ивановского сто.
Митька даже привстал, чтобы пожать Семёну руку. Волей-неволей, а проникнешься почтением к человеку, который на твоих глазах завалил медведя. Правда, вот на купца, в понимании Митьки, Семён никак не смахивал. Теперь, когда появилась возможность рассмотреть его ближе, рыбак понял, что староста в самом расцвете сил. На вид не больше двадцати пяти, необычайно строен и подтянут. И это торговый человек такой величины, когда ты сам уже не ходишь вдаль, за тебя есть кому ходить.
