– Да.
– Но с тех пор прошло более четырех лет. Вы собираетесь пожениться?
– Ну, некоторые пары никогда не женятся.
Она понимающе кивает.
– И вы с Дэвидом как раз такая пара?
– Послушайте, – скрежещу я зубами, – я просто хочу сделать так, чтобы это не повторилось или не случилось вовсе. Поэтому я и обратилась к вам.
Доктор Кристина откидывается в кресле, то ли желая отдалиться от меня, то ли расчистить себе дорогу к двери.
– Данни, – произносит она, – мне кажется, в вашей жизни происходит что-то неподвластное вашему разуму и это невероятно страшит вас, так как вы привыкли везде и во всем искать причинно-следственные связи.
– Причинно-следственные связи, – повторяю я.
– Итак, что мы имеем? – доктор Кристина вскидывает руки, выгибая ладони наподобие чашечек весов. – Вы переживаете нечто, идущее вразрез с вашими жизненными принципами. Вы не предпринимаете никаких шагов, чтобы это случилось, но – ах! – оно все равно случается.
– Вот именно, – ворчу я. – А мне надо, чтобы не случалось.
– И как вы собираетесь жить с этим дальше?
– Понятия не имею. Это вы мне скажите!
Но время нашего сеанса – кто бы мог подумать! – уже истекло.
* * *
Я решаю отыскать этот лофт. Мне нужны доказательства, мне нужны факты.
В воскресенье Дэвид собирается на работу, а я на пробежку. Без бега я не мыслю свою жизнь. Долгого бега. Все последнее десятилетие я, можно сказать, провела на бегу. Я бегала по Вест-Сайд-Хайвею и Финансовому кварталу, петляя между высоченными зданиями и шлепая подошвами кроссовок по булыжной мостовой. Я бегала по Центральному парку и мимо водохранилища, наблюдая, как палая листва на водной глади меняет цвет от весеннего, сочно-зеленого, к осеннему, желто-янтарному. Я участвовала в двух марафонах и дюжине полумарафонов. Пробежка творит со мной те же чудеса, что и с другими людьми: прочищает мозг, позволяет собраться с мыслями, взбодриться и расслабиться. А еще она дает мне возможность побывать в разных местах. Когда я переехала в Манхэттен, то могла позволить себе жилье только в его районе под названием Адская кухня. Но мне хотелось побывать везде и всюду. И тогда я побежала.
На заре наших отношений с Дэвидом я пыталась и его вытащить на пробежку, но он останавливался после каждой пары кварталов и канючил булочку, так что в конце концов я махнула на него рукой. В любом случае пробежка – дело одиноких. В одиночестве и думается лучше.
Девять утра. Я бегу по Бруклинскому мосту. В воскресную рань туристов здесь кот наплакал. Никто не путается под ногами, и лишь велосипедисты да такие же любители пробежек, как я, изредка проносятся мимо. Я высоко поднимаю голову, распрямляю плечи, прислушиваюсь к биению сердца. Чувствую, что начинаю задыхаться. Я уже давненько не бегала в такую даль, и легкие горят, разрываясь от непосильной нагрузки.
