Вероника с улыбкой отвела взгляд от картины:
— Значит, ты был здесь не один?
— Как видишь,— спокойно ответил Жорес. Он стоял за спиной Вероники, положив ей на плечи свои тяжелые руки.— Светит, да не греет...
Вероника как-то нервно расхохоталась:
— Ясно... Вот почему холостяки на зиму не хотят оставаться в одиночестве...
Жорес промолчал, видно, обиделся за неуместную шутку. Затем прошел на кухню, стал что-то искать, зашумела вода из крана.
Вероника еще и еще раз прошлась по комнате и все поглядывала на картину, на девушку с веером, которая с каким-то затаенным недоверием смотрела на гостью — словно бы недоумевала: зачем она здесь, что ей тут делать? Неужели будет полновластной хозяйкой? Ведь у нее ключи...
Вошел Жорес с подносом в руках. На подносе — бутылка коньяку, рюмки, нарезанный лимон, сыр.
— Присаживайся,— показал он на кресло сбоку стола, сам сел в центре, как хозяин.— Я рад, что мы наконец-то одни. Давай-ка выпьем... на брудершафт. Помнишь, спрашивала, как это делается?
— Уже знаю,— ответила Вероника, чуть приподняла свое широкое платье и села. Все кресло вмиг стало искристо-белым, будто покрылось студеным снегом.— Я уже знаю,— повторила она, хотя в действительности до сих пор не понимала, в чем секрет, но не хотела, чтобы ей показывали.
— Значит, кто-то научил? — Голос его изменился и неприятно резанул слух Вероники.
«Ну и ревнивец!» — подумала она и решила в долгу не остаться:
— А почему бы и нет?.. Дело нехитрое...
Жорес нахмурился и умолк, но ненадолго. Налил в рюмки коньяку, глянул на Веронику, улыбнулся:
— Все это шутки... Давай-ка лучше выпьем! Теперь уж я не старый холостяк...
Вероника, можно сказать, никогда не пила коньяку. Поднесла крохотную рюмочку к губам, вдохнула. Пахло дубом и еще чем-то терпким.
Она не торопилась пить и с ужасом думала о неизбежной минуте, наступающей у молодых, которые решили строить новую жизнь, семью. Почему так? Вроде бы и любит его и готова на все. Но вдруг без всякой на то причины от Жореса повеет непонятным холодом, и душа ее тотчас замирает, уже одна мысль о физической близости бросает в дрожь.
— Ну что ж, за наш союз! — Жорес поднял рюмку и уставился на Веронику, словно ждал, что она вот-вот скажет — нет!
Вероника молча выпила и закашлялась.
— Ничего, привыкнешь. Коньяк надо умеючи пить.
И тут у Вероники сорвалось:
— Боюсь я тебя!..
Жорес посмотрел на нее, как на малого ребенка, который плетет вздор, погладил ее руку и ответил со снисходительной улыбкой:
