— Родная! — не без гордости уточнила та. И сообщила, лучась морщинистой улыбкой. — А ты, Глебушка, стал быть, племяш мой.
— Выходит, что так, — подтвердил Еремей Горыныч. — А это сыновья бабы Ягоды. Тоже, племянники э-э… бывшей владелицы… Семён и Соломон.
Парни вытянули руки по швам, развернули широченные плечи, выпятили на дружном вдохе гренадёрские груди.
— Орлы! Мастера на все руки, и бойцы отменные! — не без гордости представил их домоправитель.
— Я их «двое из сумы» зову, — встряла бабка. — Я их в лесу, значится, зимой родила. За дровами ходила. Ну, а как родила, снегом отёрла, да и в суму положила, чтобы они оба-двое у меня не замёрзли. Потом, в избе-то, ржаным тестом обмазала, да в печи запекла. Вон, какие они у меня вымахали! Здоровенные бугаи… Ума, правда, не великого, но уж какие есть, обратно не лезть…
Сыновья при этих словах матери потупились, залились на щеках румянцем.
Глеб Сергеевич похвалил снисходительно.
— Парни — загляденье. Семён и Соломон, значит?
Бабка, шмыгнув носом, поправила платочек на голове.
— Да, видел бы их отец, супруг мой покойный, Кощеюшка, вот бы порадовался!
Дымокуров хмыкнул про себя, отметив странное имя бабкиного супруга. Но как только не зовут близкие друг друга в семейном кругу! Зая, Солнышко, Пузатик… А этот, видать, худой был, раз Кощеюшкой прозвали. Чего ж удивляться, что давно помер?
— Я-то им сперва другие, родовые имена дала, — вещала между тем разговорчивая старушка. — Но, то имена секретные, чужим знать их не положено, чтоб, значит, не сглазили. А так-то, на людях, «Двое из сумы» их звала. Они ж обличием-то одинаковые, будто в зеркало друг на дружку смотрятся. А как в армию их забрили, начали там шагистике обучать. По команде, налево — направо вертаться. А они не понимали того. Ну, старшой-то, и сунул им за голенища одного сапога пук сена, другого — соломы. Так и командовал: «Се-ено! Ать-два! Соло-о-ма! Ать-два!»
Еремей Горыныч цыкнул на старушку:
— А ну, Ягода Митрофановна, кончай разговорчики!
Та заполошно замахала руками:
— Да я ж чо? Я ж поясняю. Да и давно это было, ишшо когда Наполеон войной на нас шёл!
Дымокуров едва сдержал потаённую улыбку. Совсем бабка сбрендила. Парням от силы лет по тридцать… Нет, придётся с ней что-то решать…
— А что ж не женатые-то? — уже по-свойски полюбопытствовал он.
— Молодые ишшо… — насупилась бабка. — Да и невест в округе нет подходящих. Нам же не абы, какие вертихвостки нужны, а женщины сурьёзные, работящие. И што б наших кровей, нашей породы желательно. А где таких таперича искать? На тыщи вёрст вокруг — ни единой души. Вот, тя еле нашли…
