Не замечающий его гримас Медведь беседует о чем-то с ДПНК. Наконец, справившись со спиртом, Цыганов закуривает, поворачивает к нам покрытую красными пятнами физиономию.
— Так я пошел, — прощается наконец Медведь, — смотрите тут, чтоб нормально все было…
И, уже в дверях, оборачивается:
— Цыганов!
— Я!
— Отнеси-ка этот графин ко мне в кабинет…
18
Около трех часов меня вызвали из дома в зону. За много лет привыкнув к таким вызовам, я безропотно покинул теплую постель. Звонил ДПНК Батов.
— Слушай, дарагой! Извини, пажалуста, тут адин абориген в шизо руку сломал. Сидит, воет…
— Сейчас подойду…
В прихожей оделся, натянул сапоги, тяжелую, не просохшую еще от вчерашнего дождя шинель, вышел в ночную тьму.
Стояла поздняя осень. Ноябрьский, снеговой уже ветер гудел в вышине, срывая последние листья с деревьев. Поселок спал. Одинокий фонарь на столбе у подъезда ржаво скрипел, раскачивался под порывами ветра, бросая тусклые отблески на подернутую корочкой льда грязь, а дальше, во тьму, уходила раскисшая, за много лет хоженая-перехоженая тропинка в зону.
В отличие от погруженного в сонную глухую черноту поселка колония сияла по периметру забора ожерельем огней.
На вахте меня встретил капитан Батов.
— Пайдем в шизо, пасмотрим, — сказал он, потирая покрасневшие от бессонницы глаза.
В шизо дежурный прапорщик вывел из камеры охающего, баюкающего заботливо руку зека. Похоже на вывих.
— Сам или помогли? — спросил я.
— Сам, — сквозь зубы пробормотал страдалец.
— В санчасть его заберу, — сообщил я Батову.
— Да бери. Если закосил, казол, назад пасажу!
Зона еще спала, только в столовой светились огни, а из раскрытой двери валил пар — готовили завтрак.
Зек плелся рядом, поддерживая руку и бормоча:
— Я, гражданин доктор, в натуре, сам с нар навернулся. Спал и шмякнулся. Ну как дитя!
— Да мне-то какая разница! — успокаиваю его. — Пусть «кумовья» разбираются, кто там тебе руку выкрутил…
Через час, вправив вывих, я вернулся на вахту.
— Ну как? Все нэштяк? — поинтересовался Батов.
— Нормально. Давай покурим, — предложил я, протягивая пачку «Примы».
— Эх, еще неделя — и в отпуск, — попыхивая дымком, заявил Батов.
В отпуск он уходил неизменно зимой, так и не сумев привыкнуть к нашим морозам и пытаясь хоть так сократить длинную уральскую зиму.
— На Кавказ паеду! Там тепло-о… Атэц ждет, мать, братья… У мэня шесть братьев, панымаэшь? Всэ люды как люды — шофера, инженера, учитель. Адын я туремщик!
— А что ж на родину не переведешься? Что у вас там, зон нету?
