— Очень завидую, какая вы сильная! — уважительно сказала ей Светка. — Дай нам бог, чтоб такое сильное горе случалось только у таких сильных женщин. Потому что я бы не пережила. Но у меня сейчас вариант поинтересней…
Дальше помню отрывками: был слишком пьян.
Помню, что пошел в туалет, а он оказался на первом этаже. Помню, что потом решил выпить кофе и остался на первом, за стойкой бара.
Помню рядом ярко одетую женщину за сорок с надутыми губами, она обратилась ко мне со словами: «Мне надо вдуть, но ты мне не нравишься», — и сразу отвернулась.
Помню, рядом громко беседовали два парня — один показывал фирменные рыбацкие блесны, еще не распакованные.
— Я, — говорил он, широко разводя руками, — офигенно крут.
— Я еще круче! — возражал второй.
— Так я вообще круче всех! Самый ловкий и самый умный. Это не обсуждается!
Я не вслушивался — любые разговоры теперь казались уныло-однотипными.
Помню, женщина с надувными губами еще много раз ко мне обращалась. «Мне надо вдуть, но ты мне не нравишься. Оцени меня и попробуй как-то уговорить, ты мужик или нет?» Или: «Мне надо вдуть, но тут больше некому. Даже такой обсос, как ты, не хочет мне вдуть? Пипееец, старушка, ну ты дожила…» Помню, я попробовал объяснить ей, что нахожусь на похоронах, а на похоронах такое не принято. «Горите вы все в аду, твари! — обиделась она. — Я поехала домой, меня дома ждет Андрюша! — Она вдруг осеклась: — Пипееец я же его забыла зарядить…»
Помню, из туалета вышел совершенно пьяный негр Хамон, увидел меня и плюхнулся рядом за стойку, а я заказал ему кофе, и мы с ним долго говорили. Он рассказывал, как служил во французском легионе, а теперь торговый представитель по медицинскому оборудованию, а я ему — что-то про Дашу и ее театр, а потом про Генку и, кажется, даже про эксперимент.
— Слушай, — сказал я. — На каком языке мы говорим?
— На французском, — ответил Хамон.
— Но я не знаю французского!
— А я русского не знаю. Я здесь всего неделю в командировке. Мне вон, — он кивнул головой наверх, — переводчицу дали.
Тут я окончательно протрезвел и попытался выяснить, что он, представитель по медицине, знает про синдром Клеймера и клиники в Германии, которые его лечат.
— Же не компром па, — растерянно ответил Хамон, тоже окончательно протрезвев. — Парле фронсе.
— Что? — не расслышал я.
— Тие тю? — Хамон удивленно оглядел меня и ушел.
