— Непременно справимся, господин штабс-капитан! — твёрдо сказал Кашин.
Некрашевич спрятал папиросу назад в портсигар.
— Вы не курите, Толкачёв? Нет? Я вот тоже всё подумываю бросить. Паршивый, скажу вам, табак стали делать. Где они его только растят?
17
Область Войска Донского, Матвеев Курган, декабрь 1917 года
В Матвеев Курган прибыли незадолго до рассвета. Небо уже не казалось безысходно чёрным, скорее, сумрачным, и это обнадёживало. Некрашевич спрыгнул на платформу и побежал в голову состава, задержать отбытие, пока отцепляют теплушку. Станционный кондуктор, увидев бесхозный вагон на главном пути, выскочил из вокзала, затряс кулаками, взматерился. Аверин ударил его щёчкой приклада по губам, чтобы не кричал. Вернувшийся Некрашевич добавил кондуктору оплеуху от себя; тот забормотал что-то оправдательное, растирая по лицу кровь.
— Как же так, господа, как же так… Через четверть часа пассажирский на Таганрог придёт, и товарный встречный. А у меня на путях вагон! Мне что делать-с?
— Пустишь их по проходной ветке в порядке очереди.
Кондуктор закрестился.
— Господи, да если б всё так просто. А расписание? Вы в своём уме? Тут вся дорога встанет!
— Да плевать мне на твою дорогу. А теплушку, если уж так мешает, вели оттолкать в тупик.
Кондуктор всхлипнул и опустил голову.
Толкачёв следил за этим действом с привокзальной площади. Вокруг было пустынно, только возле водонапорной башни стояла пролётка и дремал на козлах извозчик. Городок спал. Тихие домишки смотрели на безлюдные улицы тёмными оконницами и дремали подстать извозчику. Предутренний сон самый крепкий, даже доносившаяся с платформы ругань не могла никого разбудить.
Решив дело с кондуктором, Некрашевич построил отряд в колонну и повёл его к городской окраине. Запасной батальон располагался в бараке при черепичном заводе. Длинное бревенчатое строение, засыпанное снегом под самые окна, походило на медвежью берлогу. Подходили к нему с опаской, держа оружие на изготовке. Кашин от волнения начал икать. Толкачёв хлопнул его между лопаток, Кашин всхлипнул от неожиданности, дёрнулся, но икать перестал.
— Не многовато нас против батальона? — усмехнулись за спиной.
— Никто вас силой сюда не тянул, — огрызнулся Некрашевич. — Могли бы остаться на Барочной.
— Да я пошутил, — смутился говоривший.
— Шутники, мать вашу…
У входа никого не было, хотя по уставу полагалось стоять часовому. Заиндевевшая на холоде дверь прилегала к косяку неплотно, и в щель наружу сочился густой сизый пар. Снег перед крыльцом был утоптан, валялись бутылки, обрывки газет, обёрточной бумаги. Некрашевич взялся за дверную ручку, посмотрел на Толкачёва: готовы? Тот кивнул. Некрашевич рывком дёрнул дверь на себя. Она поддалась слишком легко, и от непогашенной инерции штабс-капитан едва не слетел с крыльца.
