Толкачёв подошёл к интенданту, спросил, сколько патронов дают в одни руки. Интендантом оказалась женщина. Серая суконная шинель была ей узка в бёдрах, а погоны урядника скорее подходили мужу, однако во взгляде и жестах чувствовался опыт. Женщина поправила выбившиеся из-под синей фуражки волосы и сказала, что велено давать по два подсумка. Этого было мало. Перед выходом с Грушевской, Парфёнов обронил, что в Ростове сосредоточилось около двух тысяч красногвардейцев. Большинство из них составляли рабочие железнодорожных мастерских, и вряд ли имели хотя бы начальную военную подготовку. Но решимости у них не отнять, поэтому бои предстояли жёсткие, и двумя подсумками тут не обойтись.
У биржевой конторы плотной группой стояли офицеры батальона. Злющий цепной кобель, не умолкая, лаял на них и рвал цепь, и никакие слова не могли заставить его умолкнуть. Вернувшийся сторож цыкнул на кобеля, но и это не помогло.
— Что там? — спросили у подошедшего Толкачёва.
— Патроны, шинели. Теперь хоть вид будет единообразный.
— Встрепенулось донское начальство, — скривился Мезерницкий. — Сразу всё вам пожалуйте. Даже мотор.
Напротив товарного вагона пыхтел, разворачиваясь, броневик. Человек в кожаной утеплённой куртке и в автомобильных очках поверх фуражки делал водителю знаки, направляя того к пандусу.
— Помните, Толкачёв, тот броневик, что поддерживал нас у телефонной станции? Название ещё у него было…
— Помню.
— А помните, что сделали матросы с экипажем?
— У вас, Мстислав Владимирович, тяга к странным воспоминаниям. Такие вещи люди обычно стараются забыть.
Мезерницкий усмехнулся.
— Да вот не забываются.
Объявили посадку. Некрашевич закричал что-то, ветер собрал горсть снега и швырнул ему в лицо. Штабс-капитан поперхнулся, и только одно слово долетело до биржи: …вагонам! Офицерская рота с гомоном и смехом начала грузиться.
— Несколько дней назад в Хотунках мы разоружили два резервных батальона, — снова заговорил Мезерницкий. — Представляете, сколько оружия и амуниции мы взяли? На два полноценных батальона! Но примчались казаки, окружили нас, выставили пулемёты и велели всё сдать. Где теперь эти смельчаки? Почему Каледин не пошлёт отбивать Ростов их?
— Казаки воевать не хотят, устали, — сказал Донсков. — А если казаки воевать не хотят, никто не сможет их заставить. Тем более против своих.
— Каких «своих»?
— Против русских.
— Вы глупец, Донсков. Какие русские? Не было вас три недели назад в Петербурге, а то увидели бы, как эти русские расстреливают юнкеров на набережной. Это мятежники. Мерзавцы!
