— Ты знаешь, что за это будет…
Тихий женский голос раздался откуда-то издалека. Не оракула, кого-то другого.
— Погоди!
Окрик разносится эхом откуда-то издалека. Вновь женский, той самой, что заговорила в начале. Слыша его, мне становится не по себе. Что-то внутри отзывается волнением и жутковатым нетерпением на голос.
— Ты не можешь! Ты не один здесь!..
Эхом содрогается мозг. Я мысленно тянусь к голосу из какого-то старого, почти забытого воспоминания.
— Ты мне не нужна…
Теперь прозвучал мужской голос, тихий, уверенный и холодный. Как мой.
Мой.
Это мой голос.
И в темноте я нахожу это воспоминание, похожее на обугленную фотографию. Старое, которое сыпется от одного прикосновения, как книги в закрытой библиотеке академии.
— Это оно? — спрашивает оракул. Её голос, уставший, немного запыхавшийся, преисполнен нетерпением.
— Я… я не знаю.
— Оно последнее. Больше ничего нет.
— Совсем?
— Всё… стёрто, юный Тэйлон. Оно последнее. У тебя нет воспоминаний больше. Даже как ты был ребёнком… — её голос слегка удивлён.
— Это странно?
— Даже у меня есть воспоминания о том, как я была ребёнком.
Последнее воспоминание и почти уничтоженное?
Я мысленно нахмурился и потянулся к нему, готовый оказаться в себе прошлом, как это случилось в прошлые разы.
Всё вспыхнуло ярким светом, будто мне посветили прожектором прямо в лицо. Я даже мысленно зажмурился, понятно, что бессмысленно.
— Не надо, — женщина со шрамом на лице преградила мне дорогу, уперев руки в грудь. Приятная, даже шрам через глаз её не портил, добавлял какой-то дикости и не покорности.
— Всё в порядке, — холодный голос, взрослый, уверенный и… грустный?
— Тебе не будет прощения, — жалобно произнесла она, пытаясь давить на что-то, что было во мне тогда.
— Я не ищу прощения, — я грубо оттолкнул, почти отшвырнул её в сторону.
Женщина едва не упала, но вновь бросилась мне наперерез.
— Остановись! Ты… ты почти закончил, это твой последний контракт! За такое… это предательство! Ты рехнулся?! Кто ты и кто оно!
— Тогда проверим на деле, что оно такое, — оскалился я. — Думает меня остановить? Пусть тащит сюда свою задницу, но мы оба знаем, что сюда придёт кто угодно, но не оно, не так ли? Это значит, что оно ничего не сможет сделать.
— Не будь кретином! — толкнула женщина меня в грудь. — Мы всего лишь выполняем приказ! Всё почти кончено! Всё! Финишная прямая! Сделаем дело и умоем руки, а ты так и вовсе будешь свободен!
Я огляделся.
Это был какой-то луг, за которым начинался лес. Судя по всему, осень. Было пасмурно, влажно, откуда-то с полей дул противный холодный ветер. Мы стояли на стене какого-то средневекового города, ругаясь между собой.
