— Ты всё съешь?
— Естественно. Зачем заказывать, если не сможешь съесть, — ответила она, будто объясняла прописные истины ребёнку.
— Вы пробовали жаренного авростенейка?
— Автро-кого?
— Птица. Бегает, прыгает, кусается. Похожа на курицу, но с длинными ногами и шеей. У неё очень нежное мясо. Я бы посоветовала бы вам попробовать. А ещё урсамаринская утка в собственном соку со свежим натёртым луком под сыром и с зеленью… вы пробовали?
— Нет.
— Зря, — кивнула она поучительно. — Очень зря. А паштет из бегущей рыбы?
— Нет.
— У вас сейчас выпадет возможность попробовать его. Эльфы всегда славились своим кулинарным мастерством.
Я думал, это гномы славились им. Но у них нет гномов, поэтому…
Но, судя по всему, мои домыслы насчёт того, что она бегает на кухню пожрать ночью, оказались верны.
Когда нам принесли еду, первым делом она принялась кормить меня. Подсела напротив и давай по одной тарелке брать.
— Вот она, урсамаринская утка. Как вам? — отрезала она кусочек и передала вилку с наколотым мясом мне. — Чувствуете?
Да. Мясо. Хотя не буду врать, есть лёгкий привкус…
— Лимон? — я уже успел в этом мире оценить его, так что теперь знал, каков он на вкус.
— Верно, — хлопнула она глазами. — Да, верно говорите, лимон. Его добавляют совсем чуть-чуть для подчёркивания вкуса. Говорите, умеете готовить?
— Немного.
— Мы это проверим, — оживилась она. Даже маску свою где-то потеряла. — Так, Тэйлон, как вам тогда это?
Опять мясо.
— Жареный авростенейк?
— Да, верно, — кивнула Ламель слегка удивлённо. — Как вы догадались?
— Он жареный. Причём вы недавно говорили о нём.
— Тоже верно. Как вам?
— Как ягнёнок. Очень нежно. С кровью?
— Да. Даже слабая прожарка уничтожает вкус на корню, и мясо ничем не отличается от обычного, что является таким же кощунством, что и каннибализм.
Нет, ну прировнять неправильную прожарку к каннибализму — это прямо-таки очень сильно.
Ламель тем временем взяла в руки лимон, осторожно выдавила сок, отложила, отрезала, сорвала зелени с какого-то блюда, добавила перца и протянула вилку.
— Попробуйте теперь.
— Прямо с вилки?
— Вас что-то смущает? — изогнула она бровь. — Вы хотели от меня чего?
— Чего?
— Моей лояльности. Моя лояльность, вот она, прошу вас.
Как это мило, меня кормит девушка с вилки…
Я отобрал вилку и сам съел кусочек мяса. Ещё мне в глаз её не воткнула случайно.
— Стало… слаще.
— Вот. Вот оно, вы чувствуете, — с серьёзным воодушевлённым тоном произнесла она, будто мотивировала солдат перед боем. — Это и есть искусство. Люди просто едят мясо, будто это… какое-то мясо. А это мясо.
