В пятницу вечером я поехала на запад от Лондона, чтобы встретиться со своим кузеном Лоуренсом, который недавно расстался с женой Сьюзи и переехал вместе с женщиной, которую звали Элоиз, из загородного дома в Уилтшире в другой, похожий загородный дом в нескольких милях от старого. Эти события вызвали изумление и ужас как среди друзей, так и среди членов семьи, но едва ли отразились на внешней стороне жизни Лоуренса, которая, казалось, протекала так же, как раньше. Новое место, сказал Лоуренс, намного более престижное и живописное, чем старое, ближе к Котсуолдс и пока еще не изуродовано. Лоуренс, Элоиз и двое детей Элоиз теперь живут вместе, а младшая дочь Лоуренса мотается туда-сюда между родителями.
Однажды вечером прошлым летом, стоя в длинных тенях на кухне в старом доме, я с дурным предчувствием сняла трубку и услышала голос Лоуренса, который звучал так, как никогда прежде. В Риме, сказал он, когда я спросила, где он. Фоном я действительно слышала шум города, но мое первоначальное ощущение, что он одинок и вокруг него бесконечные пустые пространства, на которые он смотрит с трепетом и ужасом, так и не покидало меня. Он не ответил, что делает в Риме, и я стала молча слушать его рассказ о том, что он находится на грани развода, так как хочет быть с женщиной, которую, как ему кажется, любит. Этот кризис нарастал уже несколько месяцев, сказал он, но в Риме перешел границы и стал необратим. Эта женщина, Элоиз, с ним в Риме – он там по работе, и она поехала вместе с ним, о чем Сьюзи не знает, – но на прогулку он вышел один, чтобы обо всём подумать. Во время этой прогулки он мне и позвонил. Здесь тридцать восемь градусов, сказал он. Всё кажется каким-то нереальным. Я только что прошел мимо женщины, которая лежала без сознания в грязи. Я не знаю, где я: солнце село, но на улице почему-то не темнеет. Кажется, свет идет из ниоткуда. Как будто время остановилось, сказал он, что, как я полагала, означало, что он совсем запутался и больше не видит будущего.
Это нормально, сказала я.
Я не уверен, ответил он.
Он начал рассказывать мне о книге, которую читал, – книге о Карле Юнге.
Вся моя жизнь была поддельной, сказал он.
Я сказала, что вполне возможно, что и эта мысль поддельная.
Это касается свободы, сказал он.
Свобода, сказала я, это дом, который ты покидаешь однажды и куда уже не возвращаешься.
– Господи, – сказал Лоуренс. – Господи, я не знаю, что делаю.
