Когда я думаю об этом времени, сказала она, я совсем не могу вспомнить, что я носила. Я помню, что делала, куда ходила, помню мужчин, и вечеринки, и даже разговоры, и в этих воспоминаниях я всё время будто голая. Иногда, сказала она, я представляю на себе какую-то одежду или как будто что-то припоминаю – пиджак или туфли; но до конца я никогда не уверена в том, что это действительно принадлежало мне, даже если образ кажется очень знакомым и я в какой-то момент точно должна была носить эту одежду постоянно. Но я не могу этого доказать. Всё, что я знаю, – что больше этих вещей у меня нет, и я не знаю, куда они делись.
Ее родители, добавила она, заработали все свои деньги, покупая и продавая недвижимость. Ее детские воспоминания связаны с жизнью в домах, которые были, по сути, строительными площадками и в которых всегда шел ремонт. Ее родители делали ремонт регулярно, а как только работы были закончены и в доме можно было спокойно жить, они его продавали. Я быстро выучила, сказала Аманда, что как только дом становится опрятным и чистым, значит, скоро придет пора уезжать. Она не сомневается, что частично ее увлечение Гэвином основано на том, что он произносит знакомые ей с детства слова, как будто говорит на языке, доступном только ей. С двадцати до тридцати лет она не была близка с родителями, но сейчас они снова вошли в ее жизнь: им нравится, что они могут говорить с ней об изоляционных материалах и подложках для пола, о преимуществах и недостатках лофта; ремонт позволил им обрести общие темы для разговора. Возможно, когда он кончится, сказала Аманда, они перестанут со мной общаться.
Она сказала, что ей нужно идти: у нее встреча в городе, на которую она уже опаздывает. Она встала и принялась отряхивать с одежды пыль, то и дело посматривая на меня, как и раньше во время нашего разговора. Она будто пыталась остановить мой взгляд, пока я не начала интерпретировать то, что вижу.
– Проводишь меня до метро? – спросила она, когда мы вышли на улицу.
Она тяжело дышала, держа руку у груди и делая два шага на мой один, ее высокие каблуки торопливо стучали по тротуару. Она сказала, что не помнит, говорила мне или нет, но она пытается усыновить ребенка. Это сложный, запутанный процесс, такой бюрократический, что на каждом этапе ей хочется всё бросить, но она занимается этим уже несколько месяцев и добилась некоторых успехов. Проблема в том, что ее не могут записать в лист ожидания, пока не закончится ремонт: ни одно агентство не станет рассматривать семью, в доме которой со стен свисают оголенные провода и нет перил на лестнице. Статус Гэвина – еще одна проблема: ему нужно либо решиться жить с ней на постоянной основе, либо уйти. Женщина, которая занимается ее делом в агентстве – специалист по усыновлению, – стала ей почти подругой, продолжила она. Она дает Аманде основания надеяться; она постоянно звонит и подбадривает ее.
