– У нас хорошо получается быть в разводе, – сказал он. – Единственное, что у нас хорошо получается.
Глядя сейчас на него и Сьюзи, трудно понять, почему их брак стал катастрофой, и всё-таки именно таким он и оказался, чему многие были свидетелями.
– Но вы, – сказал он мне, – вы были последними людьми, с которыми это могло случиться.
Когда наши отношения со Сьюзи вывернулись наизнанку, продолжил он, обнаружилось, что много добрых намерений в нашей созависимости просто не могли реализоваться. В вашем же случае, сказал он мне, всё было наоборот: внутри того, что выглядело хорошо снаружи, оказалась ненависть и жестокость. И при таком сценарии, сказал он, женщина, в общем-то, оказывается в невыгодном положении, точно так же как и в драке.
– Такие, как ты, – сказал он мне, – никогда не признают, что женственность основывается в том числе и на мужском кодексе чести. К примеру, мужчина знает, что женщину бить нельзя. Если этих границ нет, то женщина абсолютно бессильна.
Я сказала, что не уверена, что хочу обладать силой, о которой он говорит. Это старая сила матери – сила неприкосновенности. Я не понимаю, сказала я, по какой причине я не должна брать на себя долю вины за случившееся; я всегда считала, что произошедшее, сколь бы ужасно оно ни было, произошло потому, что я – осознанно или нет – спровоцировала его. Вопрос не в том, считаю ли я свою принадлежность к женскому полу равной своей судьбе; намного важнее научиться читать эту судьбу, увидеть в случившемся формы и закономерности, изучить их правду. Это трудно сделать, если ты всё еще веришь в идентичность, не говоря уже о таких понятиях, как справедливость, честь и месть, и точно так же трудно слушать то, что ты говоришь. Слушая, я выяснила больше, сказала я, чем могла вообразить.
– Но тебе нужно жить, – сказал Лоуренс.
Я сказала, что существует более чем один способ жить. Я недавно наткнулась на старый дневник своего сына, пока собирала вещи в доме. На обложке он написал: «Читаешь – значит берешь на себя последствия».
Лоуренс рассмеялся. Пока мы разговаривали, Элоиз незаметно вышла из-за стола, и я видела, как Лоуренс отслеживал глазами ее передвижения по комнате. Она несла две полные тарелки на другой конец стола.
– Ради всего святого, – проворчал он себе под нос. – Она несет им чертову пасту.
Он встал, пошел за ней, схватил ее за локоть и сказал ей что-то на ухо.
– Почему он не оставит ее в покое? – сказала женщина в леопардовом платье. – Это ее дети.
