— Бить таких люто и без жалости! И пусть Александр Иванович дальше преследование ведет только своим полком. А ингерманландских драгун до стычек не допускает, во второй линии пусть с преображенцами находятся, зело ненадежны они.
Панин едва сдержался от того, чтобы не выругаться прилюдно. С Петербургским гарнизоном прямо беда — разговоры среди солдат нехорошие идут. А господа офицеры этому потакают — «гвардии надо за немку драться, вот пусть и воюют, а нам она на троне незачем».
Оба батальона пришлось к первой линии не допускать. Один шанцы восстанавливает на северном берегу Невы, а другой на южном, фузеи сложены, а солдатам роздан инструмент всяческий, так оно безопаснее. Драгуны вообще ненадежны — один эскадрон перебежал к Миниху, прихватив роту с другого, «улестив» манифестами от «Ивашки» и возбудив ее к открытому мятежу, причем во главе со всеми офицерами. Да и дезертиров множество рассыпалось по окрестным лесам и болотам.
Измайловцы также «симпатизируют» Иоанну Антоновичу, к которому перешло две трети гвардейского полка. Надежных офицеров и солдат, преданных императрице Екатерине Алексеевне, там едва сотня наберется, зато полтысячи волками смотрит, только и выжидают нужного момента, чтобы в лес удрать, да к Миниху податься.
По большому счету, генерал Панин понимал, что зря все эти части из столицы вывел, не нужны они в баталии будущей, даже зело вредны. Только целый батальон от первого «потешного» полка отнимают, что их фактически под охраной пяти его рот держат. Но оставлять их в столице было чересчур опрометчиво — и так город переполнен вредными слухами о «добром императоре Иоанне Антоновиче», что народу «отец родной», и «злой царице Екатерине Алексеевне». Что уже не «Матерь Отечества Несравненная», а «мачеха презлая», «змеюка подколодная, ядом смертным мужа опоила», чтобы овдовев «самой царствовать и всем владети».
— Ничего, ты только до вечера погибель свою оттянул, Ивашка, — Панин со злобой посмотрел на приземистые стены крепости, что казалось выросли из свинцовой глади озера и реки.
— Как орудия выставим, и порох подвезут, так тебе враз весело станет, — Петр Иванович усмехнулся. Ему с утра сообщили, что самозванец сидит в крепости, слишком быстро Миних отвел свои батальоны из форштадта, боясь окружения. И правильно сделал — тут как опытный генерал, Панин отдавал должное победителю под Ставучанами, хотя жаждал его погибели.
Как обложение Шлиссельбурга будет законченно, а солдаты отдохнут после бессонной ночи, то после полудня гвардия выступит супротив Миниха — по три батальона от полков Преображенского и Семеновского с артиллерией. И семь эскадронов конницы — полный полк лейб-кирасир и два эскадрона конногвардейцев (еще один будет оставлен присмотром для ингерманландских драгун, чтоб непотребный мятеж не учинили). Вполне достаточные силы для победной баталии…
