Все это он проговорил с самым невинным и серьезным видом. У Аданэя имелся один поразительный талант: он мог насмехаться надо мной в присутствии посторонних так, что никто, кроме меня, этой насмешки не замечал.
Такое случалось часто, всего уже и не вспомнить.
Но однажды произошло нечто, превратившее мою неприязнь в ненависть. Мне уже исполнилось семнадцать, к тому времени упорными тренировками я овладел воинским искусством и превзошел в нем многих, в том числе Аданэя. А еще я буквально помешался на историях о воителях древности. И примерно в это же время в замке появилась новая рабыня. Ее походка, жесты приковывали взгляд. Мне казалось, она похожа на царицу, а не на рабыню. Я уже практически придумал для себя ее историю: гордая воительница, попавшая в плен, не смирилась и продолжает строить тайные планы побега и мести. Я придумал, как она вдруг полюбит меня, и мы, два врага, станем мужем и женой, властителями Отерхейна. Но все вышло иначе. Мой брат забрал ее себе. И, кажется, она даже влюбилась в Аданэя. Впрочем, его многие любили: и женщины, и некоторые мужчины. Он знал свою силу и нередко пользовался ею. Когда он заметил, как я отношусь к его новой наложнице — право, это несложно было заметить, — то нашел еще один способ мучить меня. Однажды я не выдержал и решил поговорить с ним. Я хотел, чтобы Аданэй оставил девушку. Я хотел, чтобы она стала моей. И я до сих пор помню его ответ, словно все это происходило вчера.
— Нет, братишка, — ответил он мне тогда, — так не пойдет. Ты должен хорошо попросить меня об этом. Ведь ей будет очень тяжело, если я ее брошу.
Его слова попали в цель. Увы, я сознавал, что она действительно влюблена в Аданэя. Должно быть, мои мысли отразились на лице, так как он злорадно усмехнулся и сказал:
— Знаешь, как ты должен меня попросить? Встань на колени передо мною, как перед господином. Я должен понять, действительно ли девчонка так дорога тебе.
В ярости я едва не бросился на него, но в последнюю минуту сдержался, ведь драка ничего не решила бы. Мы долго спорили, кричали друг на друга, но все-таки я унизился. Я — будущий Великий Кхан — встал перед будущим рабом на колени. До сих пор не могу вспоминать об этом, не презирая себя. Аданэй тогда небрежно бросил: «Она твоя», а потом быстро ушел. Я побежал за ним. Кричал, спрашивал, за что он так меня ненавидит. И случилось то, чего я совсем не ожидал. Аданэй остановился, положил руку мне на затылок, как-то нервно потрепал волосы и сказал:
