Аданэй на секунду замешкался. Гиллара наверняка узнала, кто он, иначе с чего бы такое доброе отношение? Опальная сестра царя вполне могла придумать, как использовать опального кханади в своих целях. Но тогда почему она спросила его имя? Хочет убедиться, что не ошиблась? Или это проверка?
«Языком илиринца говорит сам Ханке двуликий», — вспомнилась бытовавшая в Отерхейне пословица.
— Айн, меня называют Айн, госпожа, — назвал Аданэй только что придуманное имя.
— Что ж, Айн, думаю, тебе уже сказали, где ты находишься?
Он кивнул, и женщина продолжила:
— Вот и хорошо. Теперь ни о чем не волнуйся, чувствуй себя спокойно.
Заметив удивление собеседника, Гиллара усмехнулась.
— Не понимаешь причину моего гостеприимства? Так я объясню. Ты, судя по акценту, из Отерхейна?
— Да, госпожа.
— Кем же ты был в Отерхейне?
— Рабом, — быстро откликнулся Аданэй. — С детства.
— Странно… — протянула Гиллара. — Там, у столба, ты говорил иное.
— Прости, госпожа, я ничего не помню. А что я говорил?
— Что ты не раб.
— Не помню… Может, я бредил.
— Почему-то я так и подумала, — снова заулыбалась Гиллара. — Но сейчас это уже не важно. В любом случае — ты из Отерхейна. А значит, тебе непросто будет меня понять, поскольку Отерхейну в лучшем случае еще только предстоит сделаться цивилизованным краем. Но я постараюсь объяснить. Видишь ли, Илирин очень отличается от страны, в которой ты вырос. У нас потрясающие скульптуры, живопись, музыка. И мы очень ценим красоту, в том числе и красоту людскую. Поэтому стараемся окружать себя слугами и рабами, которые соответствовали бы нашему чувству прекрасного. Но хорошие рабы стоят дорого, а я, увы, в опале, лишних денег у меня нет. Поэтому, когда я увидела тебя на каменоломне, то… — женщина запнулась. — Скажем так, я забрала тебя оттуда. Можешь считать, что тебе повезло.
— Я… даже не знаю, что сказать и как отблагодарить тебя, госпожа. Я никогда не забуду твоей доброты.
— О, я делала это для себя, — проворковала Гиллара. — Так что не благодари. Живи в замке и украшай его собою. Изредка я стану давать тебе мелкие поручения, но работой ты загружен не будешь. А теперь возвращайся в кровать, все-таки ты еще не до конца оправился, вид у тебя бледный. Завтра навещу тебя снова.
И она ушла. Аданэй, последовав ее совету, вернулся на ложе и, уставившись в потолок, задумался Он знал о странном эстетизме, присущем илиринцам, а потому объяснение Гиллары могло показаться правдоподобным, если бы не одно но: вряд ли в избитом оборванце кто-нибудь заподозрил бы красавца. А потому оставалась лишь одна версия: Гиллара узнала в нем кханади. Вот только каким образом? Татуировка-коршун? Разглядеть ее, скрытую под волосами, было непросто. Но если очень хорошо присмотреться, то возможно. А Гиллара, видят Боги, имела возможность присмотреться. Но почему она скрывает свое знание? Зачем притворяется, какие планы строит на его счет?
