– Ну ладно. Ничего-то у тебя нет. Подашь мне на сладкое свою дочку.
Ядовитый шип вонзился, выгнулся, переломился.
Отец приподнял голову. Мужчина в военной форме кашлянул.
– Как прикажете понимать этот кашель? Отец велел мне совершить паломничество, будь оно проклято. Но он не говорил, что я должен отказывать себе даже в пустяковом развлечении.
Слуга посмотрел на моего отца, как на пыль под ногами:
– Ступай приготовь комнату на верхнем этаже. И уж постарайся для его милости.
– Господин… Ваша милость… То есть… – сдавленно бормочет отец.
Сын Военачальника изображает жужжание овода.
– Не зуди, червяк! Не можешь поверить своему счастью? Отдайте ему одну чашу. Мне эти чаши никогда не нравились. Теща-дракониха подарила на свадьбу. Приданое. Более чем щедрое вознаграждение за прочистку дыры у деревенской девки. Сиамская работа. За такой шедевр она у тебя по крайней мере должна быть целкой.
– Даю слово, мой господин, целехонька. Она у меня нетронутая. Но к нам сватаются завидные женихи из лучшего общества…
Слуга обнажил меч и посмотрел на хозяина.
Тот немного подумал и сказал:
– Из лучшего общества? Плотник с угольщиком предлагают свои болты? Ладно уж, отдайте ему обе чаши. Только больше не торговаться, жалкий червь. Не искушай удачу.
– Мой господин недаром славится щедростью! Неудивительно, что, услышав имя моего господина, люди рыдают от любви, вспоминая его доброту…
– Заткнись.
Отец обернулся ко мне:
– Ты слышала волю господина? Подготовься!
Я чуяла запах пота, который исходил от гостей. Затевалось что-то немыслимое. Вообще-то, я знала, откуда берутся дети. Тетушки, которые живут в деревне у подножия горы, рассказали мне, почему из моего тела каждый месяц вытекает дурная кровь. Но все же…
Будда смотрел на меня из святилища за Деревом. Я испуганно взмолилась, чтоб было не очень больно.
– Давай, давай! – Слуга указал мечом на лестницу. – Наверх.
Мгновения тишины после его последнего стона слились воедино в песне черного дрозда. Я лежала, не в силах сомкнуть глаза. А он был не в силах их открыть. Я мысленно ощупывала свое тело, пытаясь понять, где болит сильнее. Он ободрал меня всю, снаружи и изнутри. В семи местах его клыки впились в тело, прокусили кожу. Он вонзал ногти мне в шею, сворачивал мне голову набок, царапал мне лицо. Я не издала ни звука. Зато он стонал за двоих. Ему было больно?
Наконец я почувствовала, как он съеживается внутри меня. Потом он шевельнулся, поковырял в носу. Когда он отвалился, что-то вытекло из меня и потекло по бедрам. Я посмотрела: на нашей единственной простыне расплывалось пятно вязкой крови, смешанной с чем-то белым. Он подтерся моим платьем и презрительно оглядел меня:
