, но его отец поделился с журналистами своей уверенностью, что и это скоро пройдет
[148]. К тому времени Хюльсманы пригласили Грёнинга поселиться у них, и он согласился.
Вскоре после этого новость об излечении Дитера разошлась далеко за пределы Херфорда и даже западной части Германии, и виллу под номером семь на Вильгельмсплац наводнили паломники. Тысячи людей приезжали в маленький городок в надежде всего лишь увидеть одетого в черное Грёнинга или немного поговорить с ним, стремясь найти облегчение от всех мыслимых болезней. Он встречался с ними в гостиной Хюльсманов или на лужайке перед их домом. Время от времени, особенно поздно вечером, он выходил на балкон на втором этаже и посылал исцеления собравшейся внизу толпе. Никто и представления не имел, как они работают, но слухи звучали как рассказ о чуде: что люди, годами парализованные или прикованные к постели, вдруг вставали и начинали ходить. Что взрослые и дети, имевшие проблемы с речью, обретали способность говорить без запинок. Что ригидные конечности и пальцы становились гибкими, и боль, мучившая всю жизнь, проходила. Что глухие начинали слышать, а слепые видеть.
Одним словом, ясность в растущий хаос 1949 г. привнес не конец света, о котором толковали несколько месяцев, — это сделала сказка о чудесах, которая стала доступна каждому. Той весной, когда в Херфорд стали стекаться жаждущие исцеления, Вильгельмсплац превратилась в духовный центр. Мир не захлестнуло зло; не было ни апокалиптического огня, ни лучей смерти, раскалывающих Землю надвое. Было исцеление. Было искупление. Скоро всю страну захватил феномен, который позже назовут «херфордское чудо».
* * *
Несмотря на экстраординарность кажущегося исцеления Дитера, человек, который помог ему снова ходить, во многих важных отношениях был самым обычным послевоенным немцем. Он родился в 1906 г. в католической семье четвертым из семерых детей и вырос в Оливе, пригороде Данцига. Олива, находящаяся в Гданьском заливе и окруженная с запада и севера лесистыми долинами, представляла собой Luftkurort — место, славящееся целебным воздухом. Грёнинги жили в большом многоквартирном доме городского типа, который вполне заслуженно назывался Mietskaserne, «бараки внаем». Как и миллионы детей того же возраста, братья Грёнинги росли под тенью Первой мировой войны и британской блокады, которая принесла гражданскому населению огромные бедствия: голод, болезни и смерть[149].
Как и многие сограждане, Грёнинг во время Второй мировой войны был солдатом, а затем военнопленным. Его призвали в марте 1943 г. и отправили проходить службу в противотанковую школу
