Многие источники рассказывают о мощном воздействии Грёнинга на людей, и многие люди подтверждают совершенные им исцеления. Однако с точки зрения истории подлинный герой сюжета вовсе не он. Это они — огромные толпы, собиравшиеся вокруг него, куда бы он ни пошел, надежды, страхи и фантазии, которые с ним связывались, и колоссальная драма эмоций — обычно жестко сдерживаемых, — которая разыгрывалась в этих толпах. Взаимодействие между обществом послевоенной Германии и Бруно Грёнингом важно, потому что в некотором, очень реальном, смысле это общество выбрало его для врачевания своих мучений — не только болезней и ран, но и проявлений тревожности и внутреннего надлома, которые было гораздо труднее увидеть. Это сюжет о болезни и исцелении, а также о поиске искупления. Но прежде всего это сюжет о семье и незнакомце в городе.
* * *
Дитер Хюльсман, единственный ребенок Гельмута и Аннелизе, родился всего через три дня после начала Второй мировой войны. Он поздновато начал ходить. Когда пошел, в два с небольшим года, его шаги были неуверенными, и чем старше становился, тем сильнее его стопы выворачивались носками внутрь. Когда ему было четыре, врачи попытались выпрямить ему ноги и стопы, поместив их в болезненные колодки, доходившие до колен[133].
Гельмут был в то время на войне, где служил инженером в Panzerwaffe, бронетанковой дивизии вермахта. Позднее он провел некоторое время в лагере для военнопленных и в июне 1945 г. вернулся домой[134]. По пути на родину, проделанном частично поездом, частично пешком, он видел бесконечные руины, разрушенные остатки былой жизни: исковерканные мосты, сожженные строения, уничтоженные предприятия, придорожные могилы под самодельными крестами. Скорее всего, у него не было иллюзий, что разрушения ограничились фронтом, особенно после того, как фронт пришел к нему домой, в Германию. В письмах из дома также могли упоминаться бомбы, бои и бесконечные караваны беженцев. Однако слышать о чем-то и увидеть это своими глазами — не одно и то же.
В родном Херфорде Гельмут застал своего сына в плачевном состоянии. Он сразу же снял с него колодки, но состояние Дитера все равно ухудшалось. Гельмут повез сына за 11 км в университетскую клинику в Мюнхене. Диагноз звучал таинственно, но грозно: прогрессирующая атрофия мышц. Это было подтверждено педиатрической клиникой и еще десятью «докторами и профессорами», но ни один не смог предложить никакого лечения. Мы ничего не можем сделать, сообщили врачи семье. Зимой 1948/49 гг. девятилетний Дитер слег и не вставал десять недель. Ничто не согревало его ледяные ноги — ни одеяла, ни бутылки с горячей водой, ни массаж. Когда он пытался подняться, как рассказывал позднее Гельмут, то «переламывался пополам, как карманный ножик»
