И он паял, завертывал болты, затягивал гайки. Любая деталь, которую можно было привернуть к другой, была привернута. Ко всем клеммам подходили провода, а так как последних было больше, чем первых, то места паек виднелись прямо на крепежных стойках, на волноводах, каркасах оптических устройств и рефлекторах.
Ни одного свободного конца не оставалось, каждый ку-да-то вел, кроме двух. Двух толстых черных кабелей.
Махас и Хейери Первый в восхищении отступили назад.
- Ну, скажу я, старина, вот это да! Сила! Хейери Первый кивнул головой. Он тоже так считал, если бы не эти два кабеля.
- Тут вот два конца болтаются. Их не к чему присо-единить. Никак не могу взять в толк, откуда...
Махас ущипнул себя за маленькую, клинышком, бород-ку и сказал:
- Почему бы тебе не вытащить их совсем? Хейери затряс головой.
- Черт возьми, я не знаю, откуда они идут, А нач-нешь копаться, так все дело испортишь.
- Брось-ка ты их тогда! Не лезь в это дело! Потом вспомнишь. Есть из-за чего ломать голову.
Но Хейери Первый никак не мог успокоиться. Он во всем любил завершенность, поэтому свободные, праздно-болтающиеся концы не давали ему покоя.
- У меня от них прямо шарики за ролики заходят, - сказал он. - Ведь сегодня днем придут эти типы с выстав-ки, чтобы забрать нашу дорогую мамуленьку.
Опасаясь, как бы Хейери Первый второпях не испор-тил свой шедевр, Махас сказал:
- Хейери, успокойся. Пусть забирают. Да мы в любой момент, хоть сегодня ночью, можем забраться на выставку.
Хейери Первый, пусть и неохотно, но согласился, и когда на грузовике с подъемным краном его творение, его детище увезли на выставку, он отправился вместе с Махасом выкурить трубочку.
Решение само пришло ему в голову, когда он располо-жился в их скудно меблированной квартире, как раз над мастерской.
- Ура! Вспомнил! - вскричал он.
Растянувшийся на своей кровати Махас, который вот уже полчаса рассматривал обложку старого номера журна-ла "Ридерс Дайджест", взглянул поверх страниц на Хейери.
- Я знал, что ты разгрызешь этот орешек. В чем там дело? Растолкуй-ка мне, старик.
Из-под заднего сидения самолета "Гудзон терраплейн" модели тысяча девятьсот тридцать восьмого года, которое вместе с кроватью составляло всю меблировку их жилища, Хейери Первый выудил потрепанный шнур единственной в комнате настольной лампы.
- Да проще простого, - заявил он. Махас, чей запас слов на время иссяк, вопросительно глядел на Хейери,
- Видишь вот эти два провода, Махас? Скажи куда они идут?
