– Так я же, когда в себя пришел, просил их очень сильно, чтоб меня отпустили домой. Не совсем трезв, к тому же, был. На это и напирал. Мол, пьян, у трезвого и мыслей таких не было ни разу…
– И такое один только раз у тебя было? – перебила Ася.
– Ага, – уверенно соврал я.
– Да,… я, конечно, ожидала что-то такое в этом роде от тебя. И когда книжку твою читала, то сразу поняла, что что-то ты с себя там писал в этом плане,… но… Я все равно шокирована…
– Стоп! – перебил я ее, – Ты ведь утверждала, что, читая мою книгу, сразу поняла, что у автора, то бишь у меня, и мыслей о суициде не было?
– Я, признаюсь честно, просто дразнила тебя тогда, проверяла, как ты отреагируешь…
– Разочаровалась во мне, да? – улыбаясь, спросил я.
– Нет-нет-нет! Не думай такого даже!.. Ты извини, я, может быть, тебя обижу, но все-таки скажу, что вскрытие вен, насколько я знаю, один из самых ненадежных способов свести счеты с жизнью. Вероятность умереть ничтожно мала. Поэтому, чаще всего это только демонстрация намерения…
– Знаешь, Ася, – по-прежнему улыбаясь, ответил я на ее замечание, – Вероятность смерти есть всегда, даже если вообще ничего не делать. А когда ковыряешь себе руки лезвием – вероятность эта обязательно увеличивается…
Не стал пояснять, что способ этот выбрал тогда не из-за того, что он самый безопасный для жизни, а потому что он мне казался приятным и притягательным, в том числе, с точки зрения эстетики: много крови, опьяняющий адреналин, плавный, почти безболезненный процесс умирания… Повеситься тоже мысль была – есть в самом образе повешенного какая-то мистическая красота, тоже, своего рода, эстетика; она даже задвигает на задний план практически неизбежную дефекацию, мочеиспускание и семяизвержение. Но вот больно, наверное; и слишком быстро – не успеешь осознать, что уже все, процесс необратим. А ведь хочется именно этот момент поймать, когда еще в сознании, но уже почти умер, как бы ощутить смерть еще при жизни, пощупать ее живыми пальцами. Как-никак, такая возможность лишь один раз в жизни случиться может.
– Ладно, Сережа, – подумав, произнесла Ася, – Вижу, что тебе не совсем приятно это обсуждать, давай тогда и не будем… Спать уже, наверное, пора – одиннадцать часов.
– Хорошо, я согласен. Пойду, перекурю перед сном, – ответил я, встал, накинул куртку, напялил налобный фонарь…
***
…На скамейке лежать было крайне неудобно; ворочаться приходилось очень аккуратно, поскольку места было мало, очень боялся нечаянно свалиться. Но спать хотелось ужасно. С большим трудом нашел оптимально удобное положение, уже начал понемногу дремать…
