– Ай, неудобная из тебя подушка, – предъявила мне Ася и сменила-таки положение, отстранившись от меня; еще пару капель вина пролила, на этот раз на диван, не заметила даже.
– Я сейчас приду, – решил я воспользоваться моментом, удалился вначале в туалет, затем через гостиную прошел на балкон, закурил там. Оттуда присматривал время от времени за Асей через стекло балконной двери. Она все никак не могла оптимальную для себя позу найти, каждых секунд двадцать меняла положение.
«Ее уже вертолетит, что ли? – мелькнула мысль, – И это меньше, чем от бутылки сухого вина. Что ж дальше-то будет?»
Ася вдруг встала, вышла из комнаты, медленно и осторожно. Через минуту вернулась, собрала грязную посуду со стола, унесла ее. Потом снова пришла и целенаправленно двинулась в сторону балкона, где я все еще продолжал курить.
– Сережа, можно я фруктов нарежу? – обратилась Ася ко мне. Я утвердительно кивнул, и она вновь удалилась из гостиной.
«Получается, что сегодня, всего за полдня, я умудрился пообщаться сразу с четырьмя Асями, – думал я, – С серьезной и сосредоточенной, со злой и мстительной, с веселой и безрассудной, ну и с пьяной и расхлябанной. С некоторыми даже пересекся по нескольку раз. А еще же есть и пятая – плаксивая и истеричная! И с шестой, скорее всего, предстоит познакомиться – бухой в жопу…»
Докурил, пошел на кухню. Застукал Асю за мытьем посуды.
– А ну кыш! – не дал я ей закончить, – Ты же фрукты резать собралась. Иди и режь.
Она послушалась, я же занял ее место у раковины…
***
Хоть мне и казалось, да даже уверен был, что это неизбежно должно было произойти в тот день, но выяснилось, что я ошибся – Ася все-таки не напилась в дрова. Сработал, наверное, у нее какой-то внутренний тормоз, которого я, например, лишен от природы напрочь. До второй бутылки дело все-таки дошло, но только вечером, во время ужина, и ограничилось все лишь одним бокалом.
А со мной же в тот день довольно-таки часто случались приступы панического мистического страха, такого, как в детстве бывал, когда ужастиков насмотришься-наслушаешься-начитаешься, и тебя начинают пугать, скажем, очертания висящей одежды в темной комнате, или силуэт любого предмета, находящегося на непривычном месте.
Я порой начинал корить себя за то, что ввязался во все это, однако понимание того, что пути назад уже нет, заставляло-таки все свои сомнения и страхи отбрасывать в сторону.
В какой-то момент я вгляделся в Асю и понял, что она чувствует примерно то же, что и я; и мне вдруг пришло осознание, что ей приходилось в разы сложнее. Как-никак, недавняя потеря отца, юный возраст, страх за саму себя, в конце концов, дискомфорт от вынужденного нахождения в обществе малознакомого мужчины, да еще и у него дома, в чужом городе…
