В электричке я мгновенно вырубился; очнулся уже на конечной в Борисове, от того, что меня растолкали менты. Нормально, без претензий с их стороны.
Сразу же направился в одно знакомое мне питейное заведение сомнительной репутации. Народа там бухало немало, несмотря на то, что был уже третий час ночи. С пятницы на субботу, впрочем, так и должно быть.
Заказал сто пятьдесят граммов водки, выпил. Вышел перекурить, с какой-то пьяной блядью немного пофлиртовал, даже была мысль снять ее, но потом расхотелось и денег стало жалко. Вернулся в кабак, сходил облегчиться в его засцанный и заблеванный туалет. Затем упросил то ли барменшу, то ли официантку, продать мне бутылку водки навынос. Быстро, чтоб не привлекать лишнего внимания, засунул ее в рукав пиджака, заплатил втридорога, ушел.
Вернулся на вокзал, взял такси, поехал домой. Такси обошлось дороже, чем в Минске.
…Помню, что пить начинал, находясь в прекрасном расположении духа, с твердой уверенностью, что с книгой все получится; вспоминал Асю, ее карие глаза, поднимал за нее тосты. Вообще, и Ася, и Борис Владимирович, мне очень понравились; особенно, конечно же, Ася. Можно даже сказать, что я пребывал в романтическом настроении, а водка это настроение подогревала. Опять слушал музыку, много курил, стоя на балконе в одних трусах, придумывал идеи для книги. Как и во сколько улегся спать – не помню.
…Проснулся часа в два дня, голова болела, но не сильно. Больше беспокоило чувство стыда, хотя понимал, что ничего постыдного совершить не мог. Поэтому решил, что это всего лишь один из симптомов похмельного синдрома.
Еще с полчаса провалялся. Воспоминания о прошедшем дне возвращались постепенно. Первым пришел образ Аси.
«Как же ее полное имя-то? – пытался я припомнить, – Асса, Асия, Ассами, Ассаи…»
Кое-как встал, сходил в туалет, умылся. На кухне обнаружил почти полбутылки водки – вчера не смог осилить всю. Без промедления налил, выпил, нашел сигареты, закурил прямо на кухне. Скурил примерно половину и забычковал, сильно закружилась голова, накатила тошнота. Попил воды, через минуту все прошло, в голове просветлело.
Наткнулся на свой телефон, взял его, разблокировал, и сердце ушло в пятки: два пропущенных от Аси, в пол-одиннадцатого утра и в час дня; но самое страшное, что я, оказывается, в полчетвертого ночи звонил ей сам, благо, она трубку не взяла. Понял, что надо бы перезвонить.
– Да, слушаю, – раздался на том конце ее голос.
