Мы продолжаем сердито пялиться друг на друга. Его глаза блестят, а руки сжаты в кулаки. Я закусываю губу, чтобы не дать нахлынуть лавине эмоций. Я не могу его потерять, не сейчас. Он единственный человек в мире, на которого я могу рассчитывать. Он единственный, кто знает, где искать меня, если я потеряюсь в море предательства, кожи и Харли Дэвидсонов.
Он единственный человек в мире, который действительно заботится обо мне.
Я широко открываю глаза и закатываю их, чтобы слезы, образующиеся в них, не катились по моему лицу. Глупость заключается в том, что я уже не знаю, чего хочу больше – отомстить братьям?
Или не быть такой чертовски одинокой?
Часть меня хочет сказать ему, как сильно он разрушил меня, когда бросил. Заново, шаг за шагом, он собирал мою израненную душу три долгих года, лишь для того, чтобы однажды все это снова разрушить, оставив стоять, босиком, на подъездной дорожке, у дома его бабушки.
Но я не буду. Я так долго хранила это все в своей голове, что даже не знаю, как ему сказать об этом.
Во всяком случае, он заслуживает лучшего, чем кого-то, вроде меня.
Эллиот, тот, кто первым нарушает тишину.
– Тебе следует позвонить бабушке, – многозначительно говорит он.
Меня снова охватывают эмоции и тоска по дому. Я могу ненавидеть Небраску, но я люблю эту женщину всей душой. Бабушка Эллиота. Мои два ангела-Хранителя – она и Эллиот.
Я резко сглатываю.
– Я не могу.
– Да, ты можешь. Ты просто не хочешь.
– Я хочу, – настаиваю я на своем. – Это не так просто.
Он насмехается надо мной.
– Это всего лишь проклятый таксофон, Джулз. Не то чтобы она могла увидеть твое «лицо».
Он говорит «лицо», словно это самая уродливая вещь в мире, и я сжимаюсь, гнев и печаль горят в моей груди.
Я хочу уйти, но не могу. Я никогда не смогу уйти от Эллиота.
– Она скучает по тебе, – добавляет он, на этот раз мягче.
– Я тоже скучаю по ней, – бормочу я, глядя куда угодно, только не на него.
– Я до сих пор не понимаю, почему тебе пришлось ехать в Таиланд, чтобы переделать лицо. Мы находимся в Лос-Анджелесе, мировой столице пластической хирургии. Хотя, – говорит он, касаясь пальцем моей скулы, – они проделали чертовски хорошую работу, превратив тебя в незнакомку. Если бы не... – Его взгляд скользит по моему бедру, и я знаю, что он говорит о моих шрамах, которые он превратил в прекрасное произведение искусства, а не в бельмо на глазу. Он выглядит подавленным, словно не знает, как закончить это предложение. – Я бы даже не поверил, что это ты.
