Я принимаю сидячее положение, комната кружится.
– Не совсем.
– На счет три, – говорит он, одной рукой сдавливая мою разорванную кожу, а другой удерживая иглу. – Один, два...
На два он вдавливает иглу в мою плоть. Боль рикошетом проходит по всему моему телу, каждый нерв вспыхивает от шипящей, жгучей боли.
– Разве было уже три? – бормочу я сквозь стиснутые зубы.
Он не отвечает, просто ругается и протягивает мне иглу.
– Нить продолжает рваться, – говорит он.
Я закатываю глаза.
– Леска, – выплевываю я. – Леска подойдет.
– Я сейчас вернусь, – говорит он, выходя из комнаты и закрывая дверь. Он ушел ненадолго, минут на пять, но, когда вернулся, тяжело дышал.
– Ты решил пробежаться? – саркастически спрашиваю я.
В одной руке он держит катушку с новой рыболовной леской, а в другой – небольшой мешочек с не совсем белым порошком.
Я уставилась на мешочек, заинтригованная.
– Героин?
Он протягивает его, кивая.
– Почти чистый, – говорит он. – Тебе понадобится совсем немного.
Я беру щепотку порошка из мешочка и высыпаю его на перепонку между большим и указательным пальцами. Прижимая его к носу, закрываю одну ноздрю и с силой вдыхаю.
Почти сразу же чувствую, как блаженный покой оседает на моих плечах, даже когда проглатываю горький привкус героина, покрывающий заднюю стенку моего горла.
– Ты в порядке? – спрашивает Джейс.
Я киваю.
– Да. Действуй.
Он вонзает иглу в мою плоть, и, хотя боль все еще очевидна, теперь она стала гораздо более терпимой.
– Я не знаю, как это завязать, – говорит он.
Я снисходительно машу рукой.
– Не имеет значения.
– Будет шрам, – продолжает он.
Какой еще шрам?
– Не имеет значения.
Он смеется.
– Ничего не имеет значения, когда ты под кайфом.
– Я не под кайфом, – говорю я, глядя на странные формы, которые потолочный вентилятор создает на стенах.
– Хорошо, – говорит он, вставая, чтобы полюбоваться своей работой. Я вытягиваю шею, пытаясь хоть мельком увидеть свою боевую рану, не вставая. – Ты хорошо себя чувствуешь?
Я лениво пожимаю плечами, плывя на облаке пушистого зефира.
– Насколько это возможно, после того, как в мою ногу всадили нож. – В мою одурманенную голову приходит мысль, и я хмурюсь. – И вообще, откуда ты знаешь, как зашивать раны?
Его лицо появляется прямо над моим, на его слегка растянутом рте виден намек на улыбку.
– Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз, – говорит он. – Ну, давай же. Мы уходим отсюда. Я отвезу тебя к себе.
Я сажусь и оглядываю невзрачную комнату.
– Разве это не твоя комната?
