Его курс представлял собой не теорию, а умственные лечебные процедуры, помогающие сбалансировать бешеное напряжение, в которое погружается американский человек начиная приблизительно со старшей школы. Это был курс антистресса для успешных. Для тех, кто завоёвывает мир, где нельзя расклеиться, иначе тебя быстро заменят кем-то более прытким и менее токсичным.
Доктор Лернер рассказывал, что негативные состояния психики уже более-менее изучили. А радостные состояния — покой, гармонию, удовлетворение, наслаждение — исследовали пока плохо. Собственно, знания о том, как ведёт себя психика, когда ей хорошо, и превратились в его предмет «Счастье».
После интервью с голубоглазым профессором, который напомнил мне папу, тоже профессора, оставшегося в Москве, я шла по Центральному парку. Для меня, выросшей в России и привыкшей к мысли, что все счастливые семьи похожи друг на друга и одна только проблематичность — корень индивидуальности, мир немножко подвинулся в ту пятницу.
Быть может, мне передался драйв профессора, искры его этих странных голубых глаз. Он как будто прикасался к тем же тайным смыслам, что люблю и коллекционирую я, под намеренным знаком «плюс». Счастье и было в этой теореме настоящей загадкой и корнем бытия. Это его предлагалось изучать и разбирать на психотерапиях. Потому что к нему сложно подступиться, его страшно себе разрешить, с ним неясно, на какой жизненный опыт опираться, конструируя радость.
И да, с момента переезда в Нью-Йорк я сама себя представляла немного чокнутым профессором, изучающим мажор не менее дотошно, чем всю жизнь до того — минор.
Я не могла не спросить у мистера Лернера, как именно он помогает вернуть людям простую детскую радость жизни вместо тревог.
«Дневник благодарности — каждый вечер фиксировать, за что признательна этому дню. Регулярный, глубокий сон. Медитации, йога и прочие занятия, замедляющие сознание. Чтение бумажных книг, рисование, вязание, игра на гитаре и фортепиано, цифровой детокс. Общение с друзьями. Но главное, — улыбнулся он напоследок, — позволять душе пускаться в пляс».
Тем вечером мы с моим любимым Д. отправились на концерт под открытым небом в Проспект-парк — это такая бруклинская вариация Центрального. Был душный летний вечер, со светлячками в воздухе, туристов в этой части Нью-Йорка уже почти не было, и сотни горожан разложили одеяла на траве. Мы все слушали малийский дуэт «Амаду и Мариам», сказочный афропоп, многие двигались в такт, было так хорошо, так по-домашнему.
