Весной 1793 года, однако, гидра контрреволюции опять подняла голову. Начались восстания в Вандее, Тулоне и других местах, это сопровождалось беспорядками в Париже, поражениями в войне и другими невзгодами, особенно шокирующим убийством ведущего революционного лидера Жана-Поля Марата. Для его глубоко потрясенных товарищей-революционеров этот поступок стал доказательством того, что революции угрожают не только опасность из-за рубежа, но и внутренний враг. Они должны принять решительные меры против этого. В таких тяжелых обстоятельствах и разразился якобинский террор, хотя надо признать, что такие беспощадные действия помогли спасти революцию. Еще одной радикальной мерой, которую пришлось принять, была мобилизация всех имеющихся патриотических сил для обороны. Таким образом, течение удалось повернуть вспять в пользу революции с победами в Вандее в декабре 1793 года и в битве при Флерюсе близ Шарлеруа в июне 1794 года.
Революционный террор, организованный Робеспьером и якобинцами, несомненно, был ужасен. Но мы не должны забывать о том, что контрреволюция в равной степени жадно стремилась использовать силу, насилие и террор для достижения своих целей. Этот контрреволюционный террор был, по крайней мере, так же ужасен. «Фурии революции», по словам Майера, «питались главным образом противодействием сил и мыслей, которые были нацелены против нее», — та самая термидорианская реакция, например, производила на свет преимущественно недисциплинированный, дикий террор как это было во времена старого режима. Но, поскольку традиционная историография настроена преимущественно враждебно радикальным революциям, она мало или совсем не обращает внимания на контрреволюционный террор или же преуменьшает его важность. Контрреволюционный террор, кроме того, свирепствовал главным образом в сельской местности и в провинции, а не в городах, и поэтому он меньше «виден» с исторической точки зрения, менее заметен, чем те впечатляющие обезглавливания с помощью гильотины, страшной, но «фотогеничной» «революционной бритвы», установленной на площади в самом центре столицы.
Следует также иметь в виду, что, хотя бы отчасти благодаря террору, не только радикальная революция якобинцев, но и умеренная буржуазная революция была спасена из лап контрреволюции.
Террор был направлен не только против контрреволюции, но также, хотя и в меньшей степени, против «левой» оппозиции в революционных рядах. Наглядной иллюстрацией этого было казнь Жака Эбера, предводителя одной из группировок, более радикальной, чем сторонники Робеспьера. Через террор радикальная, по существу мелкобуржуазная революция, следовательно, освободила умеренную революцию высшей буржуазии и от угрозы еще одной, более радикальной революции.
