Во широкой степи | страница 3
«Три года минуло, — думал Булавин, — а пожар восстания не унимается. Нелегко загасить его. Ой, нелегко! Ну, да ладно — то царёвы заботы. А наше дело — взять Черкасск. Да покамест перед боем надобно посытнее накормить людей. Кое-кто из новопришлых еле на ногах стоит. Держись, горемыки! Накормлю вас, одену, обую. Разгибайте спину. За свою волю вступились…»
ЗНАМЯ ВОЛЬНОСТИ
Надёжной крепостью был Черкасск. Его сорок пушек смотрели во все стороны. Стоял городок на реке, шесть станиц окружали его, защищая подступы. Атаман Максимов считал: булавинцам ни за что Черкасск не взять.
— Отсидимся, — сказал он всей старшине, — а там, глядишь, Долгорукий подоспеет с подмогой.
Тем временем челны Булавина уже двигались по Дону мимо станиц, прикрывающих Черкасск. Станичники встречали их яростным огнём. Хоть и знали булавинцы о придуманной военной хитрости, а всё же у многих побежали по спине мурашки. Страшновато, когда по тебе палят. Но глядь — впрямь нет никакого урона от этой жаркой стрельбы.
— Что, молодцы, присмирели?! — крикнул своим Булавин. — А ну отвечай дружнее!
И вот загремели ружья булавинцев.
Казалось, от одного лишь грохота, что стоял над рекой, разлетятся челны в щепы.
Лукьян Максимов вслушивался в отчаянную перестрелку. «Да, близко подступил Булавин, — думал войсковой атаман, — но Черкасск ему не взять. Зубы поломает. А там подойдут царские полки…»
Атаман захотел выйти на городскую стену, поглядеть на всё своими глазами. Но едва он вместе со старшинами появился на улице, как был окружён толпой. Два казака выхватили у него пистолет и саблю.
— Да вы что?! — воскликнул Максимов.
— Ничего, Лукьян Васильевич, кончилось твоё атаманство.
Старшина тоже была разоружена. Восставший в Черкасске народ распахнул ворота перед Булавиным.
Весело заиграло, заплескалось над городом знамя восставших. Прикрепил его к длинному шесту старый казак Иван Лоскут.
ДРУГ
Немало было верных товарищей у Кондратия Афанасьевича.
А самый близкий — Иван Лоскут. Сорок лет назад беглый крестьянин Ванька плавал на челнах с донским атаманом Степаном Разиным, который тоже вступился за голытьбу и обиженных.
Про атамана Разина, что заставлял дрожать от страха царских воевод, взял город Астрахань, но потом был предательски выдан властям богатеями, ходило немало песен. Подавили то восстание. Казнён был в Москве Степан Разин. Да остался навсегда в памяти и в сердцах у простого люда.
С тех давних времён хранил Иван разинское знамя. И вот вновь теперь забилось оно на ветру среди булавинцев. Совсем как в пору славного Разина.
