— Лия, ты можешь выступать в театре, если уж так приспичило, — начал вразумлять дочь Отар Гурамович, — но ресторан…
— Какой театр, папа? Мы в Сочи. Здесь люди ходят в рестораны.
— Лия, ты пойми, в ресторане, как и в жизни есть клиенты и есть обслуга. К какой категории ты принадлежишь, так к тебе и относятся. Дочь Беридзе не должна пиликать на скрипке для пьяных.
— Я не пиликаю, а исполняю! — топнула ногой Лия.
— Исполняй, пожалуйста. Но в театре или в симфоническом оркестре.
— Меня приглашали в Пермский театр оперы и балета. Ты запретил.
— Где Пермь, а где Сочи, дочка. Ты еще спасибо мне скажешь. Короче так. Забудь про ресторан! Выбирай любой театр или оркестр в Сочи. Я пристрою.
— Папа, в «Черном жемчуге» я играю, что хочу и как хочу. А в нашем театре убогий репертуар. Ты сам там был?
— Мне не до этого. Много дел.
— Вот. А для ресторанов ты время находишь, — подловила отца Лия.
Отар Гурамович раздраженно отмахнулся:
— Ну, хватит! Дома играй что хочешь, для мамы, для мужа.
— Какого еще мужа? — изумилась Лия.
— Этот вопрос нам и надо обсудить.
Зазвонил телефон. Нана взяла трубку, выслушала и протянула супругу:
— Тебя. Из Москвы.
Беридзе вдохновился новостью и дал торопливые указания жене и дочке:
— Я из кабинета поговорю. А тебя, Лия, мама пока вразумит. Объясни ей, Нана, что сейчас лучшее время, чтобы найти достойного жениха.
Глава семьи вышел. Мать виновато посмотрела на дочь. Лия полыхнула глазами и заявила:
— Между собой женихов обсуждайте, а мне пора.
Она подхватила футляр с электроскрипкой и спустилась вниз. Увидела двоюродных братьев в гостиной и на ходу спросила:
— В «Жемчуг» подбросите?
— Надо Отара Гурамовича спросить, — пролепетал Ираклий.
— Привет папе! — бросила через плечо Лия и выпорхнула из дома.
Беридзе звонил высокопоставленный чиновник из Москвы, Муратов Виталий Афанасьевич. В Сочи его уважительно называли Министром, хотя столь высокой должности Муратов еще не достиг, но вел себя так, будто она у него уже в кармане.
Виталий Афанасьевич сообщил Беридзе, что через три дня прилетает в Сочи по известному им обоим делу. Поручил лично встретить в аэропорту и доставить в «Жемчуг», где ему заказан номер.
— По пути обсудим наши дела, — предупредил московский чиновник.
«А продолжим разговор в ресторане», — мысленно дополнил фразу Беридзе и представил дочь на сцене среди длинноволосых нетрезвых музыкантов. Как такое объяснишь важному человеку? Нужно прекратить этот позор!
Отар Гурамович с решительными намерениями вернулся к жене. Нана сидела за фортепиано. Он не помнил, когда видел черный лакированный ящик не как предмет бесполезной мебели, а как готовый к работе музыкальный инструмент с откинутой крышкой.
