Однако вернемся к нашим мужичкам.
- Ты что, Сидор, серьезно?! Водки не пьет?!
- Ну то есть ни грамма!
Мужики разом загомонили, и настолько нервно, что слов разобрать было невозможно.
Петр стукнул кулаком по столу; мужики замолчали.
- Надо что-то решать, - сказал он тихо и внешне как будто спокойно, но по тому, как наливались глаза его кровью, можно было судить о волнении этого человека.
Мужики крепко задумались.
Осмотрев товарищей, Селифан поднялся со стула и откашлялся.
- Братья, - сказал Селифан, и голос его дрожал. - Если один из нас заболевает, мы вызываем доктора. Доктор увозит больного товарища в больницу, где ему предоставляются две возможности: выздороветь или умереть. Так я говорю? - повысил он голос, обращаясь к братьям.
- Так ты говоришь, - откликнулись они хором. - Продолжай.
- Если заболевает орган нашего тела, мы звоним доктору, который увозит нас в больницу, где орган лечат либо удаляют, если он не поддается лечению. Так я говорю?
- Так ты говоришь, - сказали мужики в один голос. - Продолжай свою мысль.
- А если среди нас появляется преступник - мы вызываем специалиста по такого рода заболеваниям... - Он понизил голос. - Работника следственных органов. Так я говорю?
- Так ты говоришь. Говори дальше.
- Этот гадостный подонок цинически описывает, как ограбил, изнасиловал и задушил дочь старухи-гардеробщицы. Как в ресторане ограбил доверчивую официантку. Как в лесу пытался изменить жене с какой-то... дешевой потаскухой.
Достав из дырки в затылке длинный изогнутый огурец, говоривший откусил его горькую головку и захрустел.
Мужики, оглядываясь друг на друга, стали поднимать руки.
- Один, два, три, - считал тот, продолжая жевать, - четыре, пять, шесть. Единогласно.
Заткнув дырку в затылке бумажной пробкой от бутыли из-под самогона, Селифан двинулся к телефону. Трубку он прижал к уху плечом; одна рука его была по-прежнему занята огурцом, второй он крутил диск черного, высокого трофейного телефона. Когда он положил трубку, мужики встали, отерли жирные губы и тихо запели.
Я никогда не слышал, ни до, ни после этого, чтобы кто-нибудь так пел "Интернационал": казалось, что произносят они не давно заученные слова уже существующей песни, знакомой всем чуть ли не с самого детства, а складывают песню прямо сейчас, вот за этим столом, слагают ее слово за словом, выпевая из каких-то потаенных, хрустальных глубин сердец. В какое-то мгновение даже мне самому захотелось присоединиться к этим людям, подхватить песню, разделить общий мотив, но я то ли застеснялся, то ли на мгновение забыл слова, то ли отвлекся... А отвлечься было на что.
