Уже став президентом, я услышал еще один отзыв о лавке моего деда. В 1997 году чернокожая американка по имени Эрнестина Кэмпбелл в интервью, опубликованном в газете города Толедо, штат Огайо, рассказала о том, как ее дед покупал продукты у моего деда «в счет будущей оплаты» и как он привел ее с собой в лавку. Она сказала, что помнит, как играла со мной, и что я был «единственным белым мальчиком во всей округе, который играл с чернокожими детьми». Благодаря своему деду я не знал, что был единственным белым ребенком, который это делал.
Помимо лавки деда единственным местом, где мне удавалось общаться с чужими людьми, был квартал, прилегающий к нашему дому. Там я многое пережил. Я видел, как на другой стороне улицы дотла сгорел дом, и понял, что я — не единственный, с кем случаются беды. Я подружился с мальчиком, который собирал всякую живность. Однажды тот позвал меня посмотреть на змею. Он сказал, что она находится в стенном шкафу, открыл его, а потом втолкнул меня туда в темноту и захлопнул дверь со словами: «Теперь ты можешь познакомиться со змеей». Слава Богу, ее там не было, но я, конечно же, до смерти перепугался. Этот случай показал мне, как забава сильного превращается в жестокость по отношению к слабому и в его унижение.
Наш дом находился всего в квартале от тоннеля, расположенного под полотном железной дороги, который тогда был сделан из грубых просмоленных брусьев. Я любил по ним лазить, слушать, как грохочут наверху поезда, и гадать, куда они направляются и поеду ли я сам когда-нибудь туда.
Я часто играл на заднем дворе с соседским мальчиком. Он и две его красавицы-сестры жили в доме, который был больше и лучше нашего. Мы часами сидели на траве, бросая нож в землю так, чтобы он в нее воткнулся. Его звали Винс Фостер. Он хорошо относился ко мне и никогда не помыкал мною так, как это делают многие мальчишки с теми, кто помладше. Повзрослев, Винс превратился в высокого, красивого, умного, хорошего человека. Он стал крупным адвокатом, моей опорой в начале карьеры и лучшим другом Хиллари в адвокатской фирме Rose. Наши семьи часто встречались в Литл-Роке, главным образом в его доме, где жена Винса Лайза учила Челси плавать. Он вместе с нами пришел в Белый дом и в те безумные первые месяцы был оплотом спокойствия и здравомыслия.
В раннем детстве немалое влияние на меня оказал еще один человек. Это была Одесса — негритянка, которая приходила к нам убираться, готовить и присматривать за мной, пока мои бабушка и дед работали. У нее были крупные выступающие вперед зубы, отчего ее улыбка казалась мне ослепительной и невероятно красивой. Я не терял связи с ней в течение многих лет после того, как уехал из Хоупа. В 1966 году мы с другом навестили Одессу после посещения могил моего отца и деда. Большинство чернокожих в Хоупе жили около кладбища, через дорогу от того места, где когда-то находилась лавка моего деда. Я надолго запомнил нашу встречу на веранде дома, где жила Одесса. Когда настало время уезжать, мы сели в мою машину и поехали по немощеным улицам. Единственным местом, где я видел такие улицы, были негритянские кварталы в Хоупе и, позже, в Хот-Спрингс, перенаселенные людьми, которые много работали, растили детей и исправно платили налоги. Одесса заслуживала лучшего.
