У моего деда, когда я жил у него, было два занятия, которые мне очень нравились: он заведовал небольшой бакалейной лавкой и подрабатывал ночным сторожем на лесопилке, где я любил с ним ночевать. Мы брали с собой пакет с сэндвичами на ужин, и я спал на заднем сиденье его машины, а в ясные звездные ночи лазил по грудам опилок, вдыхая волшебные запахи свежераспиленной древесины. Дедуле тоже нравилось там работать. Это позволяло ему выбираться из дома и напоминало о том, как он в молодости, в те времена, когда родилась моя мать, работал на лесопилке. Не считая того раза, когда дед в темноте прищемил мне пальцы дверцей машины, те ночи казались мне самыми настоящими приключениями.
Бакалейная лавка — другая история. Во-первых, там на прилавке стояла большущая банка с печеньем, на которую я любил совершать набеги. Во-вторых, туда приходили за покупками взрослые, которых я не знал; именно там я впервые столкнулся с людьми, которые не были моими родственниками. В-третьих, среди покупателей в лавке моего дедушки было много чернокожих. Хотя на Юге в то время расовая сегрегация носила крайний характер, в небольших городах межрасовое общение, которое всегда существовало на сельском Юге, было в определенной мере неизбежным. Однако необразованные сельские южане без расистских замашек встречались редко. Именно таким был мой дед. Я видел, что чернокожие выглядят иначе, но, поскольку он обращался с ними так же, как и со всеми другими, справляясь о детях и делах, то считал, что они — точно такие же, как и я. Иногда в лавку приходили чернокожие дети, и мы с ними играли. Прошло немало времени, прежде чем я узнал, что такое сегрегация, предубеждения и бедность и что большинство белых людей совсем не похожи на моих деда и бабушку, чьи расовые представления были в ряду тех немногих моментов, по которым они сходились. По рассказам мамы, крепче всего в жизни ей досталось, когда в возрасте трех-четырех лет она назвала чернокожую женщину «черномазой». Мягко говоря, трепка, которую ей задала бабуля, была очень нехарактерной реакцией для бедной белой южанки 1920-х годов.
Как-то мама сказала, что после смерти деда она обнаружила его старые бухгалтерские книги из бакалейной лавки с множеством неоплаченных счетов покупателей, главным образом чернокожих. Она вспомнила, как он говорил, что хорошие люди, которые работают изо всех сил, должны иметь возможность кормить свои семьи. Как бы трудно ни приходилось ему самому, он никогда не отказывался давать продукты в кредит. Наверное, именно поэтому я всегда был сторонником выдачи продовольственных талонов нуждающимся.
