Каждому рано или поздно приходится идти по нужде.
Я вижу, что Гаусу не терпится. Он крайне возбужден и наверняка воображает, что через секунду врежет кому-то по морде во имя благородной цели. Узнав, что речь идет о Бенеше, он улыбнулся до ушей. Ему доводилось справляться и не с такими. Но на всякий случай нас четверо.
По моему знаку Вим хватается за разболтанную дверь и дергает ее, вырывая крючок и едва не обрушив конструкцию нужника. На деревянном троне восседает Оскар Бенеш, держа в руках рулон туалетной бумаги. Лысая голова и красная от солнца рожа, не пораженная вирусом интеллекта. Он таращится на нас, разинув рот, а спущенные штаны не позволяют ему вскочить и сбежать, даже если бы он захотел.
— Вы чего, блядь? — с трудом выдавливает он.
— Ты там срешь или уже закончил? — вежливо интересуется Водяная Блоха. — А то, знаешь ли, очередь.
— У нас к тебе кое-какое дело, рядовой, — говорю я, глядя в свинячьи глазки Бенеша. — Дело срочное, и нам некогда ждать, когда ты закончишь. Но можешь не прерываться.
Похоже, он в самом деле не знает, как поступить. Дергает рукой, будто собираясь подтереться, но тут же отбрасывает эту мысль и тупо пялится прямо перед собой.
— Ладно, блядь, в таком случае буду краток. — Я подхожу к нему. — Видишь эти палки, ублюдок? Сейчас мы тебя отпиздим. Так, что неделю ходить не сможешь. Догадываешься, за что?
Мгновение тишины.
— Ребят, я же ничего такого не сделал, — неожиданно пискливым голосом произносит он. — Это какое-то недоразумение.
— Что тебе вчера говорил капрал Норман?
— Кто, блядь? — Он насмерть напуган. — Что вам надо?! Я ничего не сделал, клянусь!
— Подумай немного, Бенеш. Это не такой уж трудный вопрос.
— Да у вас от того взрыва мозги похерачило…
— Труман, Гаус! Вытащите это говно из сральника. И валите его.
Схватка с Бенешем длится недолго. Вскоре он оказывается на утоптанной земле со спущенными штанами и грязной жопой. Рулон бумаги катится в сторону, разматываясь в серую ленту, а мы начинаем работать палками.
Я стараюсь контролировать парней, а в особенности Гауса, который охотно забил бы этого урода насмерть. Охваченный паникой Бенеш съеживается в комок и закрывает руками голову. Давно я не видел перед собой подобного дерьма. Вскоре, однако, я приказываю парням прекратить, иначе последствия могут оказаться трагическими.
Несколько ударов достигли цели. У гребаного садиста кровоточат губы и, похоже, основательно покрыты синяками спина и задница. Он издает негромкий звук — нечто среднее между всхлипыванием и звериным поскуливанием, но меня это мало волнует. Лишь бы он только не получил внутренних повреждений — тогда сержанту нас точно не выгородить.
