Движуха началась еще на парадной лестнице: графа узнавали, здоровались, окидывали нашу троицу взглядами, которые в зависимости от воспитания и положения варьировались от доброжелательно-любопытных до критически оценивающих. Я ожидаемо взбодрилась, предвкушая насыщенный вечер. Сесилия снова занервничала, вцепившись побелевшими пальцами в пелеринку.
– Перестаньте теребить воротник, – вполголоса посоветовала я, – это не подходит знатной даме на приеме. Лучше его вообще снимите, видите же, что большинство женщин прекрасно обходится без них.
И в самом деле: консервативно укрытыми пелеринами кроме нас с графиней были только дамы в приличном возрасте и еще одна молодая светловолосая женщина, видно, сильно замужняя. Показалось или нет, но оттого на нас с девушкой стали посматривать снисходительно и с умеренным светскими манерами пренебрежением, как на отсталых провинциалок или на несчастных, обделенных женской красотой даже по скромным меркам этой реальности. Полагаю, что подобному отношению способствовала и зависть к нашим дорогим и броским, несмотря на закрытость, нарядам.
– Ах, я не смогу… – прошептала умирающим голосом Сесилия.
Уточнять, что именно она не сможет – удержаться от мусоленья воротника, снять его или стоически продержаться этот вечер, я не стала, отметив с мимолетной печалью, что все успехи от моих воспитательных бесед носили кратковременный характер. Ну, поразмыслила критически, реальность-то другая, значит, и подход надо сменить.
– Вы верите в Богиню? – спросила строго, вдохновленная рельефом на фасаде.
– Конечно, мадам, всем сердцем! – пылко воскликнула девушка, от неожиданности вопроса передумав падать в обморок и даже к папе своему жаться перестала. – А как это связано с… – она стыдливо зарделась, – моей откровенной некрасивостью?
– Такой, как вы есть, вас сотворила Богиня. Рискнете заявить, что она недоработала, схалтурив? Выставите претензию за допущенный брак? Если уж сама Богиня посчитала вас достойным творением, дав жизнь, то как смеете вы, простая смертная, перечить ей? Кто вы такая, чтобы сомневаться в ее мудрости? Как можете унижать себя и оскорблять ее, критикуя божественную работу? – распалилась я не на шутку.
– Ах, мадам, я и не думала…
– Так подумайте, – посоветовала я и отвернулась, отловив общее волнение человеческой массы. – Что там? – спросила у графа, и тот, оценив обстановку, ответил:
– Прибыли признанные красавицы столицы во главе с мадам дер Попагранд.
