Зеленый Бьюик у дома тоже оказался новой маминой машиной, которую она разрешала водить брату.
Когда я второй раз набрал Тэссе, та внезапно спросила меня, могла ли наша мать знать, что замышляет Дэвид. Тут явно слышались какие-то наводки, которые ей дали родители.
Я ответил, что нет. Это было чересчур даже для моей матери. Хотя тот факт, что мы подняли этот вопрос, сам по себе был ужасным.
Полицейские освободили дом, и я поискав в Желтых страницах контакты ремонтников, позвонил им с просьбой поменять линолеум на кухне. Тэсса не должна была видеть кровавых следов. Я также позвонил в службу уборки. Тяжелый разговор состоялся с владельцем квартиры. Он хотел разорвать договор аренды, но я пообещал подать на него в суд — имена моих адвокатов произвели на него впечатление и он передумал. А также согласился на мой вариант ремонта. Правда, пришлось накинуть арендной платы.
Переполох в СМИ продолжался. ДеАнжелис и Штайнмайер решили собрать пресс — конференцию в одном из залов Хаятта.
— Питер, тебе предстоят тяжелые пару часов — адвокаты явились ко мне ни свет ни заря — Хорошо бы в зале был человек, которому ты можешь доверять.
— Моя девушка Тэсса подойдет?
— Да. Мы ее аккредитуем как журналистку, чтобы вас никто не мог связать.
Я позвонил Тэссе и она моментально согласилась прийти.
На следующее утро я надел костюм с галстуком. К моему удивлению, Тэсса нарядилась в симпатичное голубое платье и обула туфли на каблуках. Я впечатлился, взял ее за руку.
— То, что ты делаешь для меня…
— Брось, Питер, я тебя люблю!
Я внутренне тяжело вздохнул. Я ее хотел, даже обожал, но не любил.
— Я представлю тебя и через 30 секунд заходи в зал — произнес Штайнмайер. ДеАнжелис и Тэсса ушли в зал, я же глубоко вздохнул, успокаиваясь. Таких пресс-конференций в моей «прошлой жизни» у меня было несколько. Одно, самое тяжелое, случилось, когда премьер-министр страны пообещал начать проверку моих заводов на предмет уклонения от налогов. И ничего, выжил.
Я начал считать до тридцати. Затем я открыл дверь и зашел в зал. В нем было человек двадцать репортеров. Были даже съемочные бригады нескольких местных телеканалов. На трибуне стоял Джек.
— Господа, разрешите представить вам Питера Уолша. Сейчас он вам расскажет свою историю.
Никакое заявление мне сделать не дали. Почти сразу молодой человек начал выкрикивать:
— Мистер Уолш, что вы чувствуете после убийства брата?!
Он продолжал выкрикивать вопросы, пока я подходил к трибуне. Джек покраснел и разозлился. Он прикрикнул на репортёра, призывая успокоиться. Но журналист продолжал мне надоедать. К счастью, он такой был лишь один. Я поднялся на трибуну, облокотился на неё и положил подбородок на ладонь. Репортёр всё не унимался.
