Раввуни прикрыл глаза рукою. Стоял, как живая статуя отчаяния и ярости. И даже тем, которые никогда и не были людьми, стало не по себе.
— Расскажи подробно о своей жизни от изгнания и до этого дня, — сказал Комар. — Они правильно сделали, что изгнали тебя. Мы бы сделали то же... Расскажи, какими новыми преступлениями ты подтвердил справедливость приговора.
Но иудей ничего не сказал и только печально оглянулся. Яростный порыв пророчества прошёл, и он теперь не знал, что и как ему говорить. Только что речь его лилась водопадом, лишь иногда запинаясь на отдельных словах, как поток на отдельных камнях. А теперь он с трудом искал эти слова, разговаривая больше руками, чем губами. Так бывает, когда у поэта проходит вдохновение. Только что был титан, и вот уж маленький, пожалуй, достойный сожаления человечек.
— Я... гм... Ну, они-таки схва-атили меня... и... дотащили до... Я хочу, извините, чтобы вы поняли... меня... Я очень плохо знаю... белоруссинский язык...
— Может, ты будешь говорить на каком-то другом? — спросил важный Лотр.
— Я знаю свой... Знаю древний... Знаю испаньольский... Извините... Из этих — лучше всего древний.
Судьи переглянулись.
— Это зачем? — удивился Босяцкий.
— А зачем вам латынь? — спросил внезапно Братчик. — Да и вам не повредило бы знать древний, раз на нём написана Библия. Я вот не знаю и жалею. Надо знать всё, раз мы люди... Как-то у нас это не продумали...
— Плевал я на всё это, — нахмурил грозные брови Комар. — Я знаю идентичную Библию, и греческую, и Библию на вульгате...
— И потом, — перебил его капеллан, — человеку неподготовленному, человеку, не прошедшему всех ступеней знаний, не надлежит самому, без руки указательной, честь Библию, ниже Евангелие, чтобы не испортиться в разуме... Ты будешь что-то говорить, иудей?
— Вы видите, он сбивается. Он растерялся. Он не может. Остальное я знаю, как и он... Возможно, я мог бы рассказать?
— Говори, — предложил Болванович.
Юрась потёр лоб.
РАССКАЗ ЮРАСЯ БРАТЧИКА
— Из Мира я пришёл в Слоним. Мне довелось много бродить до этого, и голодать, и ночевать Бог знает где. Я никогда не думал, что мне будет так тяжело. Лет за двести... видимо... было легче. В Слоним я пришёл под вечер. Там вокруг густые и очень красивые леса, а среди них, на холмах, удивительной уютности городок. Я шёл и думал, где мне ночевать и сколько ещё бесприютных ночей меня ожидает.
Дорога моя шла вдоль подворья старой слонимской синагоги. Вы знаете, где она. Высокая каменная стена, а за ней куб из дикого камня под острой кровлей... Сам не знаю почему, но я остановился напротив входа на подворье синагоги, там, где стоят две каменные женщины.
