Сообщают, что сам Л. И. Брежнев, давая себе характеристику, довольно объективно оценил свой уровень: первый секретарь обкома. И тут, видимо, он был прав как никогда. Пост первого руководителя такой страны, как СССР, конечно же, был не по его способностям. Он не имел талантов, естественно, ни полководца, ни дипломата, ни теоретика марксизма. В лучшем случае его можно охарактеризовать как «верного продолжателя дела строительства коммунизма». Он не выдвинул новых стратегических инициатив, а лишь продолжил то, что было начато до него. Он умело вел аппаратную игру, назначая своих и удаляя чужих людей. Если у Н. С. Хрущева, М. А. Суслова и Ю. В. Андропова можно отметить прямо их обвиняющие моменты (в свете последующих «перестроечных» процессов), анализируя то, что они сделали, то наша оценка Л. И. Брежнева несколько иная: Брежнев не был особо проницательным политиком, он не предвидел последствий многих политических интриг. Он позволил вовлечь себя в те западные проекты, которые сыграли зловещую роль для всей советской системы (разоружение, продажа нефти, диссидентство). Так, не будучи гибким политиком, он не сделал глубокой ревизии преступлений Н. С. Хрущева, событий в Венгрии (1956) и в Чехословакии (1968). Если бы он более серьезно подошел к этому, поручив сделать основательную проработку возможного исхода этих событий, проиграв все ситуации, то СССР оказался бы готов к польскому хаосу. А ведь все возможности были в его руках. Через преданного ему К. У. Черненко он имел доступ ко всем архивам. Он смог бы понять суть внутренних противоречий, возможно, даже лучше чем И. В. Сталин, у которого в 1937–1938 гг. не было таких возможностей анализировать и обобщать, который должен был только действовать, чтобы не погибнуть. В случае же Брежнева ему была предоставлена передышка. Разумеется, мы отлично понимаем, что Л. И. Брежневу были отправлены в несистематизированном виде сотни различных сигналов, таких как известная «Записка КГБ СССР в ЦК КПСС „О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан“» [35.4.2.СС.389–390.] т. п., и разобраться в многообразии этих сигналов было довольно затруднительно, тем не менее правильные выводы сделаны не были. К тому же он воспринимал все достаточно однобоко, как руководитель, воспитанный в определенном идеологическом русле, и «учитывал в своей деятельности» (терминология КГБ и ЦК) искусственно раздутую опасность русского патриотического уклона в обществе и партии, о чем докладывалось в записках КГБ.
