— Я не хочу, чтобы ты считал меня занудой, дорогой, — исключительно вредным голосом почти пропела Рейко из окна, — Но твои уверения в том, что с тануки ты разберешься, не пролив крови, не выдерживают никакой критики!
— Знаю, милая, — я извиняющимся жестом развел руками, в каждой из которых болталось по трупику енота, — Но они первыми бросили в меня камень!
— Единогласным решением совета города Хагонэ, мы отказываемся подчиняться неизвестным, объявившим себя представителями инквизиции и сегуната. Я, мэр Вакаба Нори, беру на себя всю полноту ответственности за это решение. Вам, Эмберхарт-сама, и всем, кто с вами прибыл, надлежит немедленно покинуть пределы города!
На демарш ветхой и древней старухи, вовсю пытающейся изобразить передо мной непреклонность истинного самурая, я сказать мог столько всего, что просто потерялся в выборе. Тут было и предательство воли почившего императора, и нарушение конкордата Заавеля, и пренебрежение распоряжением сегуната. Простую наглость тоже не стоило списывать со счетов, так как в плане боевой мощи моя маленькая слаженная свита была как несколько драконов среди стада овец. Причем, драконов уже раздраженных. Пока я размышлял, что ответить легитимным представителям власти в виде мэра и его помощника, которые изо всех сил пытались сделать вид, что не являются парламентерами от враждебной стране группировки Иных, слово взяла Рейко.
— Матсубара-сан, — с недоверием в голосе обратилась она к здоровенному волосатому японцу, — Правильно ли я услышала? Почтенная Нори-сан не ошиблась в выборе слов из-за своего, вызывающего всяческое уважение, возраста?
Лицо толстяка задеревенело под хруст выпрямившейся спины бабки, но особого впечатления на кого-либо они произвести не могли. Восточникам вообще свойственны такие формулировки речи, где мягкость и наглость легко переплетались в самые противоестественные позы. В данном случае, старушка, жить которой осталось совсем недолго, пыталась веником и апломбом прогнать танк.
— Ваш юный возраст может мешать понять, Эмберхарт-сама, — довольно нагло начал бледный от страха здоровяк, — Вчера вы ничего не добились, кроме того, что разозлили все кланы тануки долины. Они могущественны, они умеют превращаться, они никому не позволят хозяйничать здесь. Вы не сможете от них защититься и не сможете их победить. А если сможете вы, то не смогут ваши люди. Это ваша вражда, не наша. Город не должен в этом участвовать, мы мирно жили с тануки…
