— Не ошибаются, говорите? Никогда? Ну, ну. А если, не дай бог, в наши доблестные компетентные органы затесался очередной враг и специально хочет погубить чрезвычайно необходимого нашей передовой советской науке ученого и преподавателя? А? Такое ты своим ограниченным скудным умишком не допускаешь? Ежова помнишь? А Ягоду? А сколько их вредительских приверженцев и подлых выкормышей с ними вместе из органов вычистили, в том числе и прямиком на тот свет? Тебе, ущербная умом, напомнить?
Гундякина открыла широкий рот, показав отсутствие нескольких боковых зубов, и замолчала, переваривая услышанное, на лбу и круглых покрасневших щеках выступили новые капли пота.
— Ты меня прервала, неуважаемая, когда я собирался о третьем сказать. Так вот. Третье: терпеть не могу, когда люди в бытовые разборки между собой привлекают наши доблестные органы внутренних дел. Хоть милицию, хоть НКВД. Я лично считаю это гнусным и подлым. Но, если вы с мужем на такое нацелены — то и я, в свою очередь, тоже не собираюсь проявлять в вашем отношении щепетильное благородство. Это было бы просто глупо и несправедливо по отношению и к самому себе, и к другим порядочным людям, которым вы можете изрядно нагадить. Так что, предупреждаю сразу: если у кого-то из вас хватит ума накатать на меня донос, то на первом же допросе, я первым же делом добровольно сознаюсь, что твой муж — резидент японской разведки с агентурной кличкой Аято Сука, что он лично завербовал меня уже три года назад и теперь специально переселился ко мне поближе, чтобы успешнее вредить Советскому Союзу. И тебя, пышечкуобворожительную, не забуду — ты будешь нашей связной радисткой-гейшей по имени Атамули Ядала. И, не позже чем через неделю ареста, вы сами это подтвердите в письменной форме; наши органы вполне умеют вызывать просветление памяти. Да, это же мое предупреждение касается и семьи Лебедевых. Если заберут их — я просто напишу на вас куда следует анонимку.
— А если их заберут не из-за нас, а из-за самого профессора? — беспокойно вступил в разговор растирающий свое помятое горло верзила. — Как членов семьи?
— Да мне наплевать, из-за чего их заберут, если заберут. Как я в этом разбираться буду? — пожал авторитетными плечами Алексей Валентинович. — С этого дня молитесь, чтобы их не забрали, или съезжайте отсюда обратно к едрене фене, подвода еще не разгружена. Я предупредил. И еще. Четвертое: я почти на сто процентов убежден, что через несколько месяцев профессор Лебедев будет полностью оправдан и вернется в свою квартиру. Так что вы тут особо не располагайтесь — все равно скоро освобождать придется. А в том, что я
