Алексей Валентинович наполнил Клавину чернильницу, взял тонкую, неудобную для его грубой лапищи ручку и опробовал на чистом листе. Клавина ручка, к сожалению, таким совершенством, как дедушкина, не отличалась: стальное перо шло по бумаге, поскрипывая, чернил хватило едва на несколько слов. Почерк на бумаге получался не его, очевидно, Нефедова. Поупражнявшись некоторое время в чистописании, Алексей Валентинович решил, что уже вспомнил давно забытое умение и может приступить к задуманному; глянул на перепачканные посиневшие руки и решил сперва их помыть. В коридоре он столкнулся с идущим по коридору соседом-танкистом и не сразу его узнал.
Вместо вчерашнего совершенно непрезентабельного лысого мужика в майке и обвисших галифе, на него шел, тяжело печатая шаг блестящими сапожищами по деревянным прогибающимся половицам, бравый красный командир в сером отутюженном костюме с черным портфелем в руке. Одет он был для Алексея Валентиновича (считающего, что он разбирается в военной форме того времени) непривычно. Никакой тебе командирской гимнастерки, туго перетянутой ремнем и портупеей, никаких тебе широченных галифе над начищенными хромовыми сапогами. Нет.
Выглаженные прямые брюки со стрелками навыпуск скрывали голенища сапог; отложной воротник френча с накладными карманами открывал белоснежную рубашку с черным галстуком; на левой стороне груди гордо горел рубиновой эмалью редкий в те мирные годы орден Красной Звезды (в Испании был, что ли?); черные петлицы с двумя красными шпалами и золотистой эмблемой танка; красные нарукавные шевроны; широкий командирский поясной ремень, поддержанный одним узким плечевым, и надвинутая до бровей серая же фуражка. Не знал о такой форме Алексей Валентинович, либо не обращал внимания. Век живи — век учись. Майор переложил портфель в левую руку, улыбнулся и хотел поздороваться, но увидев вымазанные чернилами пальцы «Саши», рассмеялся и просто похлопал его по круглому плечу:
— Что, Саша, учиться надумал? Это, брат, никогда не поздно.
— Да, так, — замялся «Саша», — память проверяю, записываю, вспомнить разное пытаюсь.
— Ну, ну, — вспоминай. Удачи тебе!
Тщательно, с пемзой, вымыв руки, Алексей Валентинович, больше ни с кем не встретившись, вернулся к себе и, заперев дверь, принялся, как и обещал майору, вспоминать. Он вспоминал и записывал, перечитывал, вычеркивал, снова вспоминал и снова переписывал. Часа через два записанное на бумаге, наконец-то, его удовлетворило. Тогда он долил чернил, в этот раз не испачкавшись, и уже не спеша, стараясь писать разборчиво и без помарок, размножил получившийся у него текст в пяти одинаковых экземплярах. Аккуратно промокнул все страницы пресс-папье со вставленной промокашкой, сложил листы по размеру почтовых конвертов, вложил в середку и, облизав намазанные клейстером края, плотно запечатал. Адреса на конвертах он надписал разные, а фамилию получателя указал одну и ту же.
