В рассуждениях Леты логики было немногим больше, но она чувствовала странную уверенность в своей правоте. «Я пойму, — говорила она себе. — Я пойму, когда попаду в Полудённое Море. Я почувствую, смогу ли я водить корабли…»
Лета задумчиво поковыряла ногтем наплыв краски. Вокруг было море, только море, спокойное, искрящееся, солнечное, и солнце над ним. «Зубарев» шёл к заранее рассчитанному гидрологами сегменту. Менялись морские течения — становились быстрее и холодней. Точно указать место, где взойдёт Полудённое Море, никто не мог, но квадрат указывали почти безошибочно.
В стороне полудённый штурман Лёша флиртовал с двумя девушками одновременно. Одна из девушек была скорей тётушкой, но Лёшу это не смущало. Он шутил и сам смеялся, размахивал руками и раздаривал комплименты.
— Вадим, — спросила Лета, — а Лёша сколько раз ходил на полдень?
Она успела выучить, как это правильно называется по-морскому: обязательно «на полдень», а не «в полдень» и тем более не «в Полудённое Море».
Вадим вздохнул.
— Это плавание — четырнадцатое.
Лёша ловко прошёлся колесом. Девушки завизжали.
— Дай угадаю, — сказал Вадим. Улыбка его показалась Лете печальной. — Ты про эту… фольклорную историю, да?
— Какую историю?
— О том, что Полудённое Море срезает с человека все слабости и оставляет только то, что сильно и жизнеспособно.
Лета нахмурилась. Не сразу она поняла: Вадим говорит о том же, о чём говорил Павел Григорьевич.
— Это сказка, — продолжил Вадим, не дожидаясь её ответа. — Посмотри на меня. Положим, я не в четырнадцатый раз иду на полдень, а только в одиннадцатый, но всё равно. Никаких слабостей, к счастью или к несчастью, полдень с меня не срезал. Каким я был, таким остался.
Он похлопал Лету по плечу. Лета улыбнулась.
— Может, у тебя нет слабостей?
Вадим фыркнул.
— Есть. Одна.
— Да?..
— Прямо передо мной стоит, — лукаво сощурившись, сказал он, и Лета вынужденно засмеялась.
В глазах Вадима она по-прежнему угадывала печаль.
— Сегодня идём, — сказал Лёша.
Он выглядел полупьяным. Рассеянно улыбался, таращил глаза по сторонам и, пока шёл, всё время цеплялся за поручни, хотя стоял штиль.
— Сегодня? — невольно переспросила Лета.
Было без четверти десять утра. Три часа назад «Зубарев» встал на якорь. Вокруг не было ни единого ориентира — только неподвижное море и чистое небо, сколько хватало взгляда. Но Лета успела сбегать к учёным, и Павел Григорьевич показал ей на электронной карте схему здешних течений и тот квадрат, который рассчитали гидрологи.
