Интересные и скучные вещи перемежались в речи Павла Григорьевича так, будто Лета принимала контрастный душ. Вот, кажется, от уныния у неё уже зубы сводило, тянуло чем-нибудь отговориться и поскорее сбежать, — а в следующую минуту она вся загоралась от любопытства.
— Как оно может не впустить? — удивилась она. — Там же нет никакой преграды. Мне мама рассказывала: оболочка сферы при входе не чувствуется вообще никак. Одна видимость.
Павел Григорьевич засмеялся.
— И тем не менее, до неё можно не добраться. Если корабль сильно фонит и шумит, он будет проскальзывать по краю сферы. Упереться в оболочку, как в стенку, действительно нельзя. Но можно просто не доплыть до неё. Я слышал одну историю. Не поручусь, что правда, сам не видел и не знаю лично никого, кто был на том судне, но я склонен поверить. Это было коммерческое судно. Они тщательно проверились, все показатели были ниже нормы — но кто-то на борту слушал музыку. Слушал, как это называется… попсу в телефоне. Честно говоря, сомневаюсь, что Полудённое Море разбирается в музыке, но пусть будет попса в телефоне… Так вот: капитан в последний момент догадался, в чём проблема, отобрал этот телефон, и судно всё-таки прошло внутрь сферы.
Лета рассеянно кивнула.
— А знаете, кто идёт нам навстречу? — Павел Григорьевич тронул Лету за локоть. — Это Лёшенька, наш полудённый штурман…
Лета страшно боялась, что кто-нибудь из отдела кадров всё расскажет матери, но Павел Григорьевич её успокоил. Он обещал всем объяснить и всех уговорить. Лета не очень-то ему верила. Со своими тридцатью плаваниями он был чистый учёный, а не чистый уговорщик… Но он не подвёл, и никто действительно не обмолвился Марине Витальевне о том, что Виолетта перевелась. А потом мама сама на пять месяцев ушла в море, и Лете стало не о чем волноваться — разве что о том, кто будет поливать цветы в их отсутствие.
Возвращался «Зубарев» в середине сентября. Лета уже знала, что к этим числам в институте только-только установится расписание. Ничего важного она не пропускала. Сказать по чести, она не слишком-то ценила институт. Туда добираться от дома было недалеко, вот и все его достоинства.
Как только её перевели по документам, мечта о штурманском училище ожила. Порой Лета открывала его сайт, ту страницу, где рассказывалось о тестировании полудённых, и заново, в тысячный раз читала об испытании. Или даже не читала — просто оставляла страницу свёрнутой. Ей самой это напоминало какое-то суеверие, вроде пятака в туфле во время экзамена — глупое, смешное, но неотвязное.
