– В этом нет ничего интересного, насколько я вижу, – запротестовал он.
– Ты не видишь дальше собственного носа, – довольно грубо огрызнулась миссис Трембли. – В том разговоре может быть гораздо больше информации, чем тебе кажется.
– Что ты имеешь в виду?
– Не важно. Ты подал мне идею. Нет, не спрашивай меня, какую, потому что я не собираюсь объяснять. Мне надо это обдумать и действовать в зависимости от того, что я реши. А теперь, Дики, можешь идти домой и мечтать об Одри.
– Я бы предпочел увидеться с ней, а не мечтать о ней, – уныло простонал Лоусон. – Если ты вдруг увидишь ее, замолви за меня словечко, Джоззи.
– О, обязательно. Я собираюсь навестить ее на днях – в три часа в четверг.
– Тогда я тоже приду, – приободрился Дик. – Не возражаешь?
– Нет, я буду рада. – Джоззи поднялась, зевая. – Но сейчас иди уже домой.
Выгнанный таким образом Лоусон отправился к себе, полный надежд. Он провел остаток вечера дома, думая об Одри с сигаретой в руке, о том, какая она красивая, какой она ангел – и все в том же духе. Эта девушка казалась ему самой храброй и преданной во всем мире. То, как она заступалась за своего брата, то, как она держалась на протяжении всего этого времени. «Никто в мире не сравнится с Одри», – сказал себе Ричард, ложась спать.
На следующее утро пришло письмо от Болларда, в котором тот просил Дика навестить его в офисе в полдень. Лоусон удивился, почему приглашение пришло спустя такое короткое время после телеграммы для миссис Трембли, но он был рад получить это приглашение. Если бы письмо не пришло, он в любом случае навестил бы фондового брокера из-за неудержимого желания узнать, как же ему удалось справиться с Рендольфом. Возможно, Оливер как раз собирался рассказать своему протеже об этом, и пока Ричард вел уроки верховой езды в окружении дам, он постоянно думал о предстоящей встрече. И когда во всех церквях в городе звонили колокола, извещая наступление полудня, он стоял перед дверьми офиса Болларда.
Когда молодой человек вошел, Брокер выглядел взволнованным и уставшим. Он молча указал гостю на стул. Дик удивился такому странному поведению обычно веселого старика и заметил, что во время всего разговора тот говорил довольно тихо. Не было его обычного громового голоса, не было искреннего смеха. Оривера как будто подменили.
– Вы плохо себя чувствуете, сэр? – сочувственно спросил Ричард.
– Я беспокоюсь, мой мальчик, беспокоюсь, – сказал фондовый брокер, протирая рукой лоб. – У меня был вчера неприятный разговор с Рендольфом.
