Подписание военно-политического соглашения с Израилем не было актом благотворительности с американской стороны. Американские военные эксперты считали, что США должны добиваться допуска к базам израильских военно-воздушных сил, а для Шестого флота нужно расширить сферу использования израильских портов, чтобы не быть зависимым от портов в Греции. Совместные американо-израильские военно-морские и военно-воздушные учения должны проводиться регулярно для отработки действий в случае кризиса. Запасы лекарств, топлива, военного снаряжения и оружия из США должны быть сосредоточены в Израиле в нужных количествах, с тем чтобы их можно было эффективно использовать в Персидском заливе или на южном фланге НАТО, если потребуется[60]. При этом американцы, понимая выгоды этого соглашения для их страны, стремились как можно меньше сообщать о подписанном ими с Израилем соглашении; на церемонию подписания даже не были допущены фотожурналисты![61]
При этом отношение администрации Рейгана к мерам, предпринимаемым Израилем для обеспечения своей безопасности, было отнюдь не союзническим. Ярким свидетельством этого стала реакция США на бомбардировку израильскими самолетами иракского ядерного реактора.
После того как в 1976 году Ирак подписал договор о военно-техническом сотрудничестве с Францией в деле создания ядерного реактора, в Израиле стали выражать небезосновательную тревогу из-за того, что, используя этот реактор, Ирак сможет производить плутоний в достаточных для создания боевого ядерного арсенала количествах. Это беспокойство многократно усилилось в 1978 году, после того как Италия подписала с Ираком договор о строительстве ряда лабораторий, специально предназначенных для производства плутония. Первоначальные усилия Израиля выражались преимущественно в политических и дипломатических шагах (прежде всего, на американском направлении), а также в проведении разъяснительной кампании в международных средствах массовой информации. Однако предпринятые попытки убедить американцев и европейцев в том, что обладающий ядерным оружием Ирак, президентом которого 16 июля 1979 года стал Саддам Хусейн, — опасность для всего человечества, успеха не имели. Не добившись своего дипломатическими методами, израильское руководство приняло решение предпринять военную операцию с целью уничтожения реактора[62]. В октябре 1979 года Менахем Бегин поручил Генеральному штабу ЦАХАЛа разработать план соответствующей операции. 19 мая 1980 года вопрос об авиационном налете на Ирак был вынесен на обсуждение «узкого» кабинета, в который входили руководители ключевых министерств и силовых структур. М. Бегин был убежден в необходимости проведения авиационной бомбардировки до того, как декларировавший в качестве одной из своих целей уничтожение Израиля режим Саддама Хусейна смог бы обзавестись атомным оружием. Однако именно опасения из-за реакции американцев вынудили М. Бегина дважды отложить запланированную операцию: первый раз — в преддверии инаугурации Рональда Рейгана в январе 1981 года, а затем — до планировавшегося (и состоявшегося в апреле того же года) визита в Израиль нового государственного секретаря США Александра Хейга (Alexander Meigs Haig, Jr., 1924–2010). Затем операция переносилась еще несколько раз: то из-за разногласий в руководстве Израиля, то в связи с обострением ситуации в Ливане, то в связи с президентскими выборами во Франции, то из опасения сорвать запланированную встречу М. Бегина и А. Садата… Наконец, 7 июня 1981 года, затри месяца до запланированного запуска ядерного реактора, над которым в Ираке работали французские специалисты, израильские летчики вылетели на выполнение боевого задания. Вся бомбардировка продолжалась около двух минут; на цель было сброшено шестнадцать бомб, и строившийся ядерный реактор был полностью уничтожен. Остается только догадываться, с каким сопротивлением столкнулись бы американские войска десять лет спустя в ходе операции «Буря в пустыне», если бы ядерный реактор Саддама Хусейна не был бы разбомблен израильскими самолетами.
