Он выпрямился.
– Вы не ушиблись? – заботливо осведомился я.
Проигнорировав вопрос, он придвинулся ближе к окну, чтобы рассмотреть предмет, который держал между большим и указательным пальцем. Я подошел, и он передал его мне. Это была фотокарточка девушки (на мой вкус – ничего особенного), обрезанная в форме шестигранника и размером с пятидесятицентовую монету.
– Хотите поместить ее в свой альбом? – спросил я.
Это он тоже проигнорировал.
– На свете нет ничего, – сказал он, глядя на меня так свирепо, словно это я занимался рассылкой анонимок, – ничего столь же неубиваемого, как человеческое достоинство. Эта особа делает деньги, придумывая дуракам, как им лучше убивать свое время. Ими она платит мне, чтобы я рылся в ее грязном белье. Половина моего гонорара уходит на налоги, используемые для того, чтобы делать бомбы, которые разрывают людей на куски. И все же у меня есть достоинство! Пусть спросят Фрица, моего повара. Пусть спросят Теодора, моего садовника. Пусть спросят тебя, моего…
– Правую руку.
– Нет.
– Премьер-министра.
– Нет.
– Приятеля.
– Нет!
– Сообщника, лакея, военного секретаря, наемника, товарища…
Он был на пути к лифту. Я бросил фотокарточку к себе на стол и отправился на кухню выпить стакан молока.
– Вы опоздали, – укоризненно сказал я девушкам, пропуская их в кабинет. – Мистер Вулф ждал вас к шести часам, в это время он спускается из оранжереи. А сейчас уже на двадцать минут больше. Теперь он удалился на кухню и занялся операциями с солониной.
Они сели, и я принялся их рассматривать.
– Вы имеете в виду, что он ест солонину? – спросила Мариэлла Тиммс.
– Нет. Это будет позже. Он готовит из нее хэш[13].
– Во всем виновата я, – сказала Джанет Николс. – Я вернулась только к пяти и была в одежде для верховой езды, поэтому мне пришлось переодеваться. Извините.
Она не слишком походила на прекрасную амазонку. Не то чтобы она была плохо сложена, нет. Она была довольно миниатюрной, с красивой фигурой. Но ее бледное лицо скорее наводило на мысль о подземке, нежели о верховой прогулке. Не скрою, но, так или иначе, я ожидал чего-то неординарного, ведь Бесс Хаддлстон подозревала, что эта девушка была автором анонимных писем и, кроме того, придумала Ушастого Карлика и Вечеринку Великанов. Я был сильно разочарован. Она выглядела как школьная учительница… Или, точнее сказать, как заурядная школьная учительница без будущего.
Мариэлла Тиммс, напротив, нисколько не разочаровала меня. Она меня раздражала. Ее волосы начинались далеко над изгибами бровей, что делало брови еще выше и шире, чем они были, и придавало всему лицу вид возвышенный и одухотворенный. Но ее глаза были страшно застенчивы, и это ей ужасно не шло. Если у вас вид возвышенный и одухотворенный, вам нет нужды чего-то стесняться, если, конечно, в ваших мыслях не содержится ничего постыдного. Кроме того, у нее был сильный южный акцент. «Солонина». Поверьте, я не брежу по ночам баталиями Гражданской войны, и уж во всяком случае моя сторона победила, но эти южные красотки… Их акцент звучит как намеренный вызов. Это задевает. Да и еще раз да, я родился и вырос на Севере!
