– Ни с места, – быстро проговорил я, – и мы никого не тронем.
Джозеф Дж. издал странный звук, больше всего похожий на возмущенный смешок. Сибил же этим не ограничилась и выразила свое негодование на словах:
– Вы не посмеете выстрелить! Не посмеете!
Вулф обошел меня и двинулся к троице, но я, выставив руку, остановил его. Меньше всего мне хотелось, чтобы началась пальба. Полицейский, дежурящий у въезда в имение, может и не услышать крики и вопли, а вот выстрел, скорее всего, привлечет его внимание. Я приблизился к Джозефу Дж., наставив пистолет, обыскал его, а затем подошел к Доналду и повторил процедуру. Я бы с удовольствием обыскал и Сибил в длинном синем вечернем платье, но веских оснований для этого у меня не имелось: ее наряд был достаточно облегающим, чтобы понять – оружия у девушки нет.
– Все в порядке, – кивнул я Вулфу.
– Вы совершаете уголовное преступление! – взвизгнул Питкэрн; слова были достаточно мужественными, да вот голос подвел.
Вулф подошел к нему, покачал головой и совершенно спокойно возразил:
– Не думаю, что в наших действиях имеется состав преступления. Дверь мы не взламывали, у нас имелся ключ. Да, признаю, пистолет в руках мистера Гудвина несколько усложняет дело, однако я не собираюсь требовать от вас ничего особенного. Мне просто хочется с вами поговорить. Сегодня днем я просил разрешения побеседовать с вами, но мне было отказано. Сейчас я намереваюсь все-таки добиться своего.
– Как бы не так! – Питкэрн бросил взгляд на сына. – Доналд, ступай к парадному входу и крикни полицейского!
– Если вы не заметили, пистолет по-прежнему у меня в руках, – сказал я, покрутив оружие, – и я могу выстрелить из него или им ударить. Если вы думаете, что я прихватил его для красоты, то жестоко ошибаетесь.
– Опять этот тип взялся за свое, – презрительно процедила Сибил, уютно устроившаяся на диване среди подушек. – Неужели вы всерьез думаете, будто мы настолько испугались, что станем беседовать с вами под дулом пистолета?
– Нет, – покачал головой Вулф. – Разумеется, пистолет – это ребячество, пустая формальность. Я полагаю, вы станете со мной разговаривать совсем по другим причинам, которые я сейчас изложу. На это мне потребуется несколько минут. Вы позволите присесть?
– Нет! – хором воскликнули отец, дочь и сын.
Вулф подошел к широкому креслу с пестрой обивкой, сел и невозмутимо произнес:
– К сожалению, я вынужден проигнорировать ваш запрет, принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства. Мне пришлось переходить вброд ваш проклятый ручей. – И, наклонившись, он расшнуровал один ботинок, стащил его, затем проделал то же самое со вторым, снял носки, закатал мокрые брюки почти до колен, а потом, наклонившись вправо, схватил кончик маленького коврика и потянул его на себя. – Вы уж извините, я тут у вас немного наследил, – виновато сказал он, оборачивая ковриком ноги.
