– В заметке, – сказал он, – к тебе действительно применен эпитет «блестящий», и это все, чем я недоволен. А вот мистер Кремер раздражен всерьез. И похоже, мистер О’Хара, заместитель комиссара полиции, раздражен не меньше. Они хотят, чтобы мы отказались от этого дела.
– Значит, нервы у них чертовски крепкие, – определил я. – А кормить нас они собираются?
Кремер открыл было рот, но Вулф остановил его, подняв руку.
– Ни слова о еде, – поморщился Вулф. Шутки на тему питания он не одобрял. – По их словам, заметка в «Газетт» – лишь начало очередной кампании травли полиции из-за нераскрытого убийства и это переходит все границы, ибо нет никаких подтверждений тому, что смерть мистера Мура не была случайной. По их словам, взяв на себя расследование данного происшествия, мы тем самым подарили «Газетт» повод обрушиться на полицию с критикой. По их словам, нас либо одурачили нелепые фантазии эксцентричной личности, мистера Керра Нейлора, либо, не будучи одурачены, мы воспользовались ими для саморекламы и обогащения. По их словам, ты безответственно упомянул в отчете, будто мистер Нейлор признал, что ему якобы известно, кто убил мистера Мура, чего на самом деле не было, с одной лишь целью: любой ценой оправдать продолжение расследования. Я ничего не упустил, мистер Кремер?
– Сойдет для начала, – проскрипел Кремер. – Я хочу спросить у Гудвина…
– Одну минутку, – не стал церемониться Вулф и повернулся ко мне. – Арчи, меня вынудили это сказать, и я говорю. В моих глазах ты пользуешься безоговорочным доверием. Я всецело удовлетворен теми действиями, которые ты предпринял в ходе расследования этого дела, как и всех прошлых, и, надеюсь, так будет и впредь. Разумеется, подобно мне самому, ты обманываешь людей, даже наших клиентов, когда того требуют обстоятельства. Однако ты никогда не солгал бы мне, а я – тебе, поскольку в данном случае речь идет о взаимном доверии и уважении. Отсутствие блеска достойно сожаления, но на самом деле это мелочь. В любом случае два блестящих детектива не ужились бы под одной крышей. Не скрою, твои безрассудные выходки – скажем, отказ использовать бесшумную пишущую машинку – порой бывают утомительны, но идиотское заявление, будто ты мог отступить от фактов в отчете мистеру Пайну, заставило меня кое-что переосмыслить. Оставь себе свою машинку, только, бога ради, смазывай ее почаще!
– Помилосердствуйте! – ахнул я. – Да я смазываю ее каждую…
Взорвавшись, Кремер прошипел словцо, которое не пропустит в печать ни один редактор.
