– Если вы написали и мое имя, то прошу меня исключить, – потребовала миссис Адамс.
– Если вытянете бумажку со своим именем, мы вам позволим тянуть еще, – великодушно разрешил я. – Есть еще самоотводы?
– Я обещала к полуночи вернуться домой, – сказала Порция Лисс.
– Ерунда! Запросите пощады в половине двенадцатого.
Я держал чашу примерно на уровне глаз миссис Адамс:
– Достаньте одну бумажку, пожалуйста.
Затея была ей явно не по вкусу, но другого быстрого и легкого пути покончить с неудавшейся вечеринкой не было, и после секундного колебания она запустила руку в чашу, выудила клочок бумаги и положила его на стол.
Мейбел Мур, сидевшая слева от миссис Адамс, завопила:
– Сью!
Я сгреб остальные бумажки и сунул их в карман.
Сью Дондеро запротестовала:
– Господи, не могу же я идти в «Боболинк» в таком наряде!
– В конце концов, мы можем выбрать и другое место, – успокоил ее я. – Сопротивление бесполезно, если, конечно, вы не желаете заново бросить жребий.
– А что толку? – фыркнула Бланш. – Вы готовы поклясться, что не на всех бумажках стоит имя Сью?
Я не стал ронять свою честь голословным отрицанием. Я просто с гордым видом вынул из правого кармана руку и бросил все девять бумажек на стол. Думаю, позже вечером мне представится возможность показать Сью девять бумажек из моего левого кармана, те самые, что я выгреб из чаши.
Обычно Фриц относит поднос с завтраком наверх в спальню Вулфа в восемь утра, но в этот четверг Вулф позвонил мне и сказал, что хочет поговорить со мной, прежде чем поднимется в девять в оранжерею, и я решил заодно избавить Фрица от необходимости подниматься наверх. Итак, в 8:05, подав Вулфу завтрак, я придвинул себе стул и уселся. Иногда Вулф завтракает в постели, а иногда за столом у окна. Утро выдалось на редкость солнечное, и он предпочел сесть у окна. Взглянув на необъятных размеров желтую пижаму, зазолотившуюся в веселых солнечных бликах, я невольно заморгал. Вулф старается никогда не начинать разговор, пока не опустошит неизменный стакан апельсинового сока, который выпивает отнюдь не залпом, поэтому я напустил на себя кроткий вид и смиренно ждал. Наконец он отставил пустой стакан, трубно прокашлялся и принялся намазывать полурастаявшее масло на лепешку.
Теперь он позволил себе заговорить:
– В котором часу ты вернулся домой?
– В два двадцать четыре.
– Где ты был?
– Водил девушку в ночной клуб. Она та единственная, которую я искал всю жизнь. Свадьба назначена на воскресенье. Все ее родственники живут в Бразилии, и выдавать ее замуж некому, а потому не взыщите, но быть вам посаженым отцом.
