– Насколько я помню, – сухо заметил Хефферан, – в протоколе указано, что я видел именно Киза.
– Забудьте об этом! – взмолился я. – Вычеркните из памяти. Очистите свое сознание, превратите его в пустышку, что не составит… – Посчитав конец фразы недипломатичным, я прикусил язык и взглянул на часы на запястье. – Уже девять минут восьмого. В то утро вы были верхом или на своих двоих?
– Верхом.
– Тогда вам пора в седло, чтобы соблюсти чистоту эксперимента. Проявим внимание к деталям… Скорее! Вон он едет!
Готов признать, этот казак знал, с какой стороны подойти к коню, и пулей взлетел в седло. Лично я за это время не успел бы даже вставить ногу в стремя, и теперь внимательно смотрел туда, где вот-вот должен был появиться всадник. Да и в лошадях, надо отдать ему должное, Хефферан тоже знал толк. Не зря полицейский восхищался конем покойного Киза: этот каурый конь и впрямь был очень хорош – стройный, но не костлявый, с горделивой посадкой головы, он двигался великолепным пружинящим аллюром. Я тщательно вглядывался, пытаясь различить лицо седока, но с такого расстояния это было невозможно. Я видел лишь синий жакет, желтые бриджи и сгорбленные плечи, но не более того.
Хефферан не издал ни звука. Когда всадник подъехал к концу открытого отрезка дорожки, я снова напряг зрение в надежде, что сейчас произойдет нечто важное, поскольку знал, что за поворотом он столкнется с четырьмя конными копами.
Однако все произошло очень быстро и неожиданно: среди тех вариантов, которые я проигрывал в уме, ничего подобного не значилось. Каурый скрылся из виду за поворотом, но не прошло и секунды, как он появился вновь, и на этот раз горделивой осанки у него не было и в помине. Проскакав галопом шагов десять, конь резко развернулся – видать, наезднику порядком поднадоела дорожка для верховой езды – и, совершив великолепный прыжок, свернул налево, на лужайку, и понесся дальше на восток, в сторону Пятой авеню. Одновременно в поле зрения появился квартет конных копов. Ну прямо бравые кавалеристы, совершающие марш-бросок! Когда они увидели, что сделал каурый, ноги их лошадей внезапно напряглись, проскользили футов десять по грязи, а затем изготовилась совершить тот же маневр и броситься в погоню по траве.
Из леска, мешавшего нам с Хеффераном видеть сарай, выбежала небольшая толпа, огласившая окрестности воплями разочарования. После этого мой спутник меня покинул. Сорвавшись с места, его лошадь скользнула бедром по моему плечу, из-под копыт полетели куски дерна – и Хефферан устремился вниз по склону, чтобы принять участие в погоне. С востока донеслись звуки выстрелов, и это подстегнуло меня. В тот момент я был готов отдать свое годовое жалованье – да что там жалованье, целое королевство! – за быстрого коня, однако за неимением такового пришлось бежать на своих двоих.
