Потом прочел еще три раза и посмотрел на Вулфа. Тот уже засунул в машинку конверт и теперь изучал телефонный справочник.
– В целом неплохо, – оценил я, – разве что я не поставил бы точку с запятой после слов «о встрече». Вместо этого я бы поставил точку и начал новое предложение.
Вулф молча стучал по клавишам, печатая адрес на конверте. Когда он закончил, я решил кое-что уточнить:
– А что, письмо будет без подписи? Ни имени, ни инициалов?
– Угу.
– Ну что ж, это остроумно, – признал я. – Слушайте, а давайте забудем про свои выводы и разошлем такие письма всем, кто значится в списке. А потом посмотрим, кто перезвонит.
– Нет, Арчи, выслушав твой отчет о разговоре с мисс Браун, я наметил кандидатуру и теперь хочу проверить правильность своих выводов. Поэтому мы отправим письмо только одному-единственному человеку.
– Ладно, заодно и сэкономим на почтовых марках. – Я еще раз взглянул на письмо. – Полагаю, говоря, что риск крайне велик, вы подразумевали, что меня могут задушить. Хотя, разумеется, убийца может прибегнуть и к другой тактике. Как говорится, возможны варианты.
– Арчи, я не хочу, чтобы ты пострадал.
– Я и сам этого не хочу. Мне придется позаимствовать пистолет у Сола: наше оружие осталось в кабинете. Можно взять конверт? Хочу прогуляться до Таймс-сквер, чтобы бросить письмо в ящик.
– Хорошо. Но на всякий случай сначала сделай копию. Пусть Сол завтра утром придет сюда. И если убийца позвонит, постарайся назначить встречу на самых выгодных условиях.
– Ясно. Конверт, пожалуйста.
Он протянул его мне.
Вулфу было абсолютно безразлично, опечатан кабинет или нет: каждый день с девяти и до одиннадцати часов утра он неизменно торчал в оранжерее. А вот мне было не все равно: в число моих любимых занятий входит разбор утренней почты сразу после завтрака. И я предпочитаю делать это в кабинете.
Однако в тот вторник я уже с восьми часов буквально разрывался между телефонными и дверными звонками. В девять мне на выручку пришел Сол, но телефон все равно остался на мне, поскольку предполагалось, что я буду отвечать на все звонки самостоятельно. Звонили по большей части газетчики, но пару раз побеспокоили и из убойного отдела – сначала Роуклифф, потом Пэрли Стеббинс, – я уж не считаю множества всяких случайных и второстепенных звонков, например от председателя Манхэттенского клуба цветоводов. Помимо всего прочего, мне пришлось довольно долго пререкаться с каким-то болваном из окружной прокуратуры: он непонятно почему настаивал, чтобы я явился к нему на допрос ровно в одиннадцать тридцать, и ни минутой позже. В конце концов мы пришли к компромиссу: я пообещал перезвонить ему позже, чтобы договориться на время, удобное для нас обоих. Я сидел на кухне, и всякий раз, когда подносил трубку к уху и говорил: «Кабинет Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает», сердце мое начинало колотиться как ненормальное. Но тревога опять оказывалась ложной.
